Начало – ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ

Лекция, прочитанная в 2012 году перед аудиторией ИПЦ

После ареста Патриарха Тихона у его последователей, которые не хотели признавать обновленцев, не осталось никакого органа церковной власти. Теоретически считалось, что митрополит Агафангел должен вступить в права заместителя Патриарха. Но обновленцы ему не дали этого сделать, не передали ему церковных дел, печать, прочие атрибуты церковной власти, которые они взяли у Патриарха для передачу Агафангелу, но оставили ее себе. Поэтому тихоновцы стали самоорганизововаться, не дожидаясь, пока появится какой-то орган церковной власти.

Например, известен феномен Даниловского Синода. Группа архиереев во главе с архиепископом Федором (Поздеевским) (который до революции был ректором Московской духовной академии и придерживался очень консервативных взглядов), которые жили в Данилове монастыре, объявили о переходе на самоуправление из-за того, что нет церковной власти. Это была первая озвученная идея, заложенная в указ № 362, ее воплощение на практике. Эту идею предложили эти даниловцы.

Слушатель:

– Александр, а патриарха Тихона они поминали?

Лектор:

– Конечно, поминали.

Слушатель:

– Александр, а были в этот период, исходя из формальных оснований, исходя из появления документа Патриарха о передачи власти этим обновленцам, группы, которые отказывались поминать Патриарха Тихона? Такие группы были уже в то время? Насколько я помню, возможно, они связаны с архиепископом Андреем (Ухтомским)?

Лектор:

– Я тоже хотел об этом рассказать отдельно.

Да, архиепископ Андрей, похоже, не поминал Патриарха Тихона, он сам был социалистом по своим убеждениям. У него была другая модель идеального общества, чем у обновленцев. Он отрицательно относился как к царскому режиму, так и к советской власти. Он считал, что советская власть – это, в общем, диктатура еще худшая, чем была при царе. Он был в политике анархистом. По своим политическим убеждениям он примыкал даже к партии эсеров в какое-то время, перед революцией и в первые революционные месяцы, поэтому он считал, что Тихон – это носитель старой монархической идеологии. А обновленцы – это носители какой-то новой тоталитарной идеологии. Поэтому ни с теми, ни с другими отношений поддерживать нельзя.

И он рукополагал еще при жизни Патриарха Тихона самостоятельно первых архиереев, викариев Уфимской епархии, из которых потом развилась «андреевская» иерархия. Но о том, как эта иерархия после Второй мировой войны существовала, никаких точных сведений нет. Такой был Сиверс Амвросий, который пытался людей соблазнять тем, что, на самом деле, «андреевские» епископы выжили. И якобы выжил такой столетний старец Амфилохий (Шибаев), который этого Амвросия рукоположил. На самом деле, эта иерархия во время войны или сразу после войны пресеклась.

Итак, уже в первый арест Патриарха Тихона в 1922 году появились группы, которые назывались именем своего основателя или по месту, с которым они были связаны. Это группы даниловцев и андреевцев. У нас, с легкой руки Дмитрия Поспеловского или митрополита Иоанна (Снычева), который написал исследование о расколах 1920-30-х годов с таких ультрасергианских позиций, говорится, что митрополит Кирилл Казанский не был расстрелян, а умер в 1944 году от укуса змии. Такая предлагается версия, которую он слышал от своего духовного отца и учителя митрополита Мануила (Лемешевского). То есть, такой детский лепет добрый. Не знал, может быть, что на самом деле происходило в 37-м году.

Но мысль в чем состоит? В том, что эти названия не должны нас смущать. Насаждаются идеи, что андреевцы, федоровцы, викториане, буевцы были совершенно отдельными независимыми группами и воевали друг с другом. На самом деле, никакой войны между ними не было. Есть много случаев, как они вместе сослужили, особенно в лагерях, где собрались епископы из разных групп. Тем не менее, они вместе совершали литургию, а ни как не пытались выяснять, какая группа более права и кто должен быть старше. Старшинство определялось только хиротонией, длительностью пребывания в архиерейском сане, а не тем, что одна группа более правильная, чем другая, и поэтому другая должна им подчиниться.

Это была идеальная модель, которую мы сейчас пытаемся в современных условиях реализовать как модель «осколков». «Осколки» – это не расколы. Хотя есть, может быть, определенное созвучие между этими словами. «Осколки» – это равночестные, равнозаконные Малые Соборы епископов. А то и даже не епископов, а просто священников и мирян, как многие катакомбники после войны не имели епископов. Мы же не говорим, что они не были Церковью при этом. Многие поминали первоиерархов Зарубежной Церкви и, таким образом, сохраняли свое единство со Вселенской Церковью.

Я считаю, что можно проводить параллели между ситуацией конца 20-30-х годов и нынешней ситуацией взаимоотношений «осколков». Как тогда не было спора о первенстве, так и сейчас РПАЦ, РПЦЗ(В), РИПЦ и т.д. должны увидеть, что между ними нет вероисповедных различий, поэтому надо брать за образец отношения этих церковных групп 30-х годов друг к другу. Думаю, что мы примерно в одинаковом положении.

Там же тоже одни группы сформировались раньше, а другие позже. Андреевцы и даниловцы возникли еще при Патриархе Тихоне. А, например, иосифляне возникли в 27-м году или в 28-м. Какие-то более мелкие деления, типа климентовцев, выделившихся от андреевцев, вообще образовались в 30-е годы. Но трудно себе представить картину, когда иосифлянин говорил бы своему собрату-андреевцу, что в 23-м году отделяться было еще нельзя. Надо было обязательно дождаться 27-го, появления «декларации», очевидного предлога для выхода из сергиевской группы, только тогда отделяться, а «вы отделились рано, поэтому вас не признают».

В те времена, может быть, гонения были более существенными и люди больше отвечали за каждое свое слово, чем сейчас. Но и тогда мы не видим таких выяснений отношений.

Говорят, но документов об этом нет, что была некая переписка митрополита Иосифа и архиепископа Димитрия Гдовского с епископом Алексием Буем, викарием Воронежским, где они спорили, есть ли благодать у сергиан. Это чем-то напоминает наши нынешние споры, может быть, но документально это не подтверждено. Это только в народном Предании катакомбном сохранилось, что были такие споры, что поначалу у митрополита Иосифа была позиция осторожная, взвешенная, он не утверждал, что там нет благодати. А вот буевцы с самого начала, как самое радикальное крыло Катакомбной Церкви, выступали за полное отсутствие благодати таинств у сергиан. Но потом уже, ближе к войне, все перешли на примерно одинаковую позицию. Об этом я тоже хотел отдельно сказать позже.

Зарубежная Церковь - тоже важный элемент всей этой картины 20-х годов. Она возникла не на пустом месте. Согласно распоряжению Патриарха Тихона, еще до указа № 362 возникло Высшее церковное управление юга России. Оно перемещалось: сначала было в Ростове-на-Дону, потом некоторое время в Екатеринодаре, потом переехало в Крым и вместе с армией капитана Врангеля эвакуировалось в Константинополь. Причем, когда они прибыли в Константинополь, находились еще на корабле, заседание во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) началось под названием «Заседание Высшего церковного управления юга России».

ВЦУ зарубежное, которое потом стало Синодом РПЦЗ, является прямым правопреемником (они даже заново не организовывались) этого ВЦУ юга России, которое Патриарх Тихон никогда не ставил под сомнение как законный орган церковного управления. Хотя он появился раньше, чем появилось постановление № 362. То есть мы можем предполагать сейчас, что, когда Патриарх Тихон и его единомышленники писали это постановление, они опирались на уже имеющийся опыт Высшего церковного управления на юге, в Сибири, на Дальнем Востоке, которые без специального документа организовывались. Но по-другому строить церковную жизнь не было возможности в тех частях страны, которые линией фронта были отделены от Москвы. Так что здесь, я думаю, первично не постановление, а первична практика церковная. А она уже этим постановлением как бы узаконивалась и распространялась на другие группы и другие территории. Поэтому на основании этого постановления было организовано и эмигрантское Высшее церковное управление.

Поначалу иерархи, которые в Константинополе оказались, не думали ни о какой отдельной Церкви, ни о каком самоуправлении. Они начали вести переговоры с местоблюстителем Константинопольского патриаршего престола о том, чтобы войти в состав Константинопольского патриархата. Но эти переговоры затянулись.

Потом надо сказать, что митрополит Дорофей, который тогда был местоблюстителем, особого доверия не вызывал. Он писал экуменические послания известные. Он опирался на власть англичан, которые временно контролировали тогда проливы Босфор и Дарданеллы. И англичане не спешили с решением церковного вопроса. Поэтому это все как-то затянулось.

А вскоре, довольно быстро после прибытия в Константинополь, основная часть эмигрантов поехала дальше, в частности, митрополит Антоний (Храповицкий) оказался в Югославии, тогдашнем королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Там под свой омофор его принял сербский Патриарх, но на правах широкой автономии. Патриарх даже предоставил свой загородный дворец для деятельности этого Высшего церковного управления. И там, в ноябре 1921 года состоялся Первый Всезарубежный Собор. Именно в этот момент, можно сказать, Зарубежная Церковь как самостоятельная церковная организация сформировалась под этим названием. То есть она уже не была временно переехавшим Управлением юга России, а стало ясно, что это надолго, всерьез. И поэтому было создано отдельное церковное управление за границей.

Отношения с Сербской патриархией в первые годы существования Зарубежной Церкви кажутся не вполне ясными, потому что Сербская патриархия считала эту Церковь Зарубежную временным Собором епископов братской Церкви, которые находятся под омофором и на территории Сербского патриархата.

В самой Зарубежной Церкви, особенно когда соединились вместе Дальневосточная митрополия, Американская митрополия и Карловацкий Синод, не было осознания, что это подразделения Сербской патриархии. Поэтому тут определенная двусмысленность сохраняется. И эту двусмысленность имели в виду участники Архиерейского Собора РПЦЗ 1997 года, когда они ссылались на то, что «наша Церковь всегда была в особых духовных отношениях с Сербской Церковью. И сербские иерархи нас спасли, помогли нам выжить в 20-30-е годы. Поэтому мы никогда с ними не воевали и сейчас свидетельствуем о том, что мы молимся вместе с Сербской Церковью». Было даже сослужение в Сан-Франциско, которое вызвало небольшой соблазн в Зарубежной Церкви в конце 90-х годов. То есть официальная позиция такова: мы - Церковь самостоятельная, но нас канонически спасла и сохранила наше единство каноническое Сербская патриархия в свое время. Поэтому мы должны быть ей за это всегда благодарны и иметь с ней особые отношения.

Можно, конечно, немножко сказать о зарубежных разделениях, которые в 20-е годы возникли. Там определенную роль играл политический мотив. Карловацкий Первый Всезарубежный Собор созывался ведь не как Собор, а как церковно-общественное собрание. Поэтому на нем большую роль играли предводители Белой армии, офицеры и активные монархисты. Всезарубежным Собором это собрание назвало себя тогда, когда уже прошло несколько его заседаний. И эмигранты решили, что лучше это мероприятие считать церковным Собором, а не политическим, и под влиянием иерархов, которые там собрались, такое решение было принято.

Но, тем не менее, делегаты собирались не столько по церковному принципу, сколько по политическому, от разных партий, фракций, воинских частей. И поэтому под их влиянием Всезарубежный Собор принял ряд политических документов о необходимости возрождения монархического строя в России с династией Романовых, о необходимости вести борьбу с советской властью, об обращении к мирной конференции, о том, чтобы были введены в советскую Россию иностранные войска.

Для другой части эмиграции, особенно той, которая в Париже обосновалась (они в основном были представителями либеральных кругов и либеральных партий), жесткий монархизм Карловацкого Собора был неприемлем. И на этой политической почве стали происходить первые разделения. Получилось так, что в Белграде Зарубежная Церковь имела консервативный центр, а в Париже был центр альтернативный, либеральный, с довольно слабохарактерным митрополитом Евлогием во главе. Митрополитом Евлогием довольно легко было манипулировать. Многие этим пользовались, пытаясь создать Церковь «под себя».

Был у митрополита Евлогия довольно серьезный аргумент в пользу своей самостоятельности. Это был указ Патриарха Тихона, написанный на его имя, на имя Евлогия, о том, что ему поручается управление всеми зарубежными приходами в Западной Европе. Евлогий и митрополит Антоний (Храповицкий) очень по-разному трактовали этот указ. Евлогий говорил, что этот указ означает полную независимость от зарубежного церковного управления, и требовал, чтобы ему подчинились все зарубежные приходы. А Зарубежный Синод трактовал это так, что указ дан только руководителю одной из митрополий, которые сформировали Зарубежную Церковь. И он никак не исключает вхождения этой митрополии в состав Малого Собора епископов, как мы сейчас это бы назвали, организованного по постановлению № 362.

В результате к 1924 году митрополит Евлогий уже окончательно обособился от Карловацкого Синода. И даже когда в 27-м году ему пришла декларация митрополита Сергия с требованием дать подписку о лояльности советской власти, митрополит Евлогий такую подписку дал, обязал всех своих клириков ее тоже дать и три года входил в состав сергиевской церкви. И только в 30-м году, когда он был на каком-то собрании в Лондоне, где отслужил панихиду по жертвам Красного террора и жертвам Гражданской войны, Сергий истолковал это как политический шаг нелояльности по отношению к советской власти и запретил Евлогия в священнослужении. И тогда он пошел в Константинопольский патриархат, где была образована Русская архиепископия, которая до сих пор существует в Париже.

В Америке центром церковной власти стал митрополит Платон (Рождественский), которого туда направил Патриарх Тихон не как правящего архиерея, а для того, чтобы провести там инспекцию церковных дел, доложить потом и предложить какую-то кандидатуру управляющего этой митрополией. Митрополит Платон пустил корни в Америке, назад возвращаться не стал. Была организована так называемая автономная греко-российская православная митрополия в Америке, которая в 1970 году получила автокефалию от Московской патриархии. Теперь это Православная Церковь в Америке.

Надо сказать, что в зарубежье ситуация менялась довольно часто. Например, по инициативе Сербского Патриарха Варналы в 1934 году в Сремских Карловцах собрались все три русских первоиерарха - Антоний, Евлогий и Платон, и было на некоторое время подписано соглашение об объединении. Но уже в 1938 году это соглашение было фактически разорвано, потому что Евлогий фактически отказался присылать своих делегатов на Второй Всезарубежный Собор. Он проходил опять в таком неприемлемом для Евлогия монархическом тоне. Там, например, были преданы анафеме масонство, спиритизм, опять была заявлена верность династии Романовых. Более того, эта верность даже конкретизировалась конкретным лицом, императором де юре, как его называли, Кириллом I. Это было тоже неприемлемо для парижан и для большинства американцев, поэтому они вышли из этого союза.

Потом в 1945 году, когда Зарубежный Синод находился в Мюнхене, была достигнута временная договоренность об общении с Американской митрополией. А потом состоялся в 1946 году Кливлендский Собор. О нем довольно много Зарубежная Церковь издала обличительной литературы - статей, брошюр. И этот Кливлендский Собор вновь отделил Американскую митрополию от Зарубежной Церкви. То есть там несколько раз происходили процессы разъединительные и объединительные. Зарубежная Церковь не всегда имела одинаковые контуры.

(Продолжение следует)

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=118587