Во-первых, учение об обожении – это главный маркер настоящего православия. В этом настоящем, то есть святоотеческом православии, спасение понимается именно как обожение и никак иначе. А обожение – это, буквально, становление Богом. Причем, не каким-то другим, альтернативным богом, а именно Тем Самым единственным Богом. Но с одной оговоркой: это становление Богом не по сущности, или не по природе (а сущность и природа в данном случае синонимы), а по благодати или по энергии. Оговорка эта нужна для того, чтобы показать, что обожение – это не превращение одного во что-то другое: то есть это не превращение природы человека в природу Бога, а приобщение или причастие человека к природе Бога.

           Чтобы хотя бы примерно было понятно, о чём речь: святые отцы использовали разные образы, а в качестве одного из них – универсальный античный образ раскаленного металла (железа, железного меча и т.д.). Можно представить себе, что раскаленный, расплавленный металл, он не уничтожается, не исчезает, не превращается по самой своей металлической природе во что-то другое, не становится природой огня, но тем не менее, если можно так сказать, настолько приобщается огню, настолько полно, настолько всецело пронизывается огнем, что уже являет как бы не свои железные металлические свойства, а свойства именно огня. При этом мы понимаем, что металлические свойства не исчезают, но тем не менее они фактически не проявляют себя, будучи преображенными более сильными, яркими, прекрасными свойствами огня. И расплавленный металл начинает светиться, пламенеть, жечь, испускать из себя тепло, жар. То есть можно сказать, что металл становится огнем по всецелому, предельному причастию огню: и выглядит как огонь, и ведет себя уже как огонь, а не как какая-то твердая холодная серая железка, и тем более не как какая-нибудь ржавая железка, которая не сегодня-завтра рассыплется или развалится.

            Это, конечно, слабая метафора, и человек – это не ржавая железка, даже если он сильно испорчен всякими нехорошими излишествами, и тем более Бог – это не какой-то ограниченный огонь, который то появляется, то гаснет. Это слабая метафора, конечно, но тем не менее этот образ, как и всякий образ, если он попадает в резонанс с внутренним настроем, расположением, то он порождает в нас некую интуицию обожения, а такая интуиция, как говорят св.отцы, у нас есть, потому что мы созданы именно с целью обожения и где-то в нас сокрыто, пусть даже под слоями всякого мусора, интуиция обожения как некое тяготение или, как говорил прп. Максим Исповедник, тоска по Богу. Если эта интуиция как-то в нас пробуждается, а это уже называется верой, пусть даже начальной, то всякий образ, который нам предлагает Св.Писание или св.отцы, он может срезонировать, и тогда мы что-то начинаем понимать.

             И вот, в контексте этого образа, может стать понятным событие Преображения Господня. Это событие толкуется отцами именно с точки зрения обожения. Это событие, в котором Христос явил Свою плоть апостолам именно обоженной, пронизанной Светом Божества изнутри, хотя плоть Христова всегда была реально обоженной, но здесь Он открыл апостолам возможность это увидеть. То есть то, что в Нём реально было всегда, стало доступно их зрению и восприятию. И вот в этом состоянии, как мы помним из Евангелия, апостол Петр восклицает: как здорово нам здесь быть, давай останемся тут, в этом состоянии навсегда. То есть получается, что блаженство будущего века только чуть-чуть коснулось Петра, причем пока что только извне, а не как какая-нибудь его собственная внутренняя реальность (огонь едва-едва коснулся железа), а Петр уже дает понять, что ничего лучшего и более прекрасного он никогда не переживал. «Давай три кущи поставим и останемся здесь навсегда», говорил апостол Петр, причем Евангелие даже уточняет, что он особо не понимал, что говорит: от восторга, изумления и превосходящей всё степени блаженства он как бы немного потерял разум…

             Обожение – это спасение, а спасение – это обожение. Обожение – это конечная цель, которая, однако, может и даже должна начать проявлять себя уже здесь, хотя бы потому, что интуиция обожения в человеке есть, и некоторая безмерность человека во всём, даже в плохом – безмерность страстей, когда человек не знает ни в чем меры и границы, она как раз, по замечанию некоторых отцов, говорит о том, что человек создан для Бога, для обожения: в Боге нет меры, а Бог беспределен, поэтому человек, если он свою любовь, своё влечение направит к какой-нибудь ложной ограниченной цели, то он и в этом ограниченном всё-равно не знает меры.

            Святые отцы говорят, что обожение – это собственно именно то, для чего Бог творит мир, а в нем человека, как венец этого мира, и в определенном смысле его главу, то есть того, кто возглавляет мир и ведет к цели. Мир и в нем человек созданы ради обожения, и Бог Сам стал Человеком именно ради нашего обожения. «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился», или в другой форме: «Бог стал Человеком, чтобы человек стал Богом». Это такая классическая святоотеческая формула, выражающая самую суть христианства. На уровне символов и образов она встречается уже в ветхозаветных писаниях: неопалимая купина, например, то есть куст, который горит и не сгорает – это близко к образу раскаленного металла, который мы здесь вспоминали. А в новозаветных текстах это встречается повсеместно. Например, апостол Петр в послании пишет, что христиане призваны стать причастниками божественного естества.

              Что касается вопроса о пределах обожения, многие отцы-корифеи (свв. Григорий Богослов, Максим Исповедник, Дионисий Ареопагит, особенно Григорий Палама, который всё обобщил, привел к единому знаменателю и является выражением того, что называется «согласие отцов», или «консенсус патрум», даёт исчерпывающие ответы) считают, что говорить о каком-то пределе обожения нельзя, потому что Сам Бог, которым человек в обожении становится, Он беспредельный Бог, и Этот беспредельный Бог Сам хочет, чтобы мы стали Им всецело. Но при этом Он каждому как бы раздает Себя в меру вместимости каждого, а мера вместимости определяется исключительно личным желанием каждого, личным свободным самовластным хотением. Дополняя формулу «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», святые отцы говорят, что насколько Бог стал человеком, настолько человек становится Богом. При этом св. Максим Исповедник уточняет, что человек становится Богом кроме тождества по сущности, о чем выше было сказано: то есть, какого-то превращения природы не происходит, никто не теряет тождество самому себе как человеку по природе, и само собой сохраняется тождество каждого самому себе, как принято говорить, по ипостаси: то есть лично, как конкретному человеку, например, конкретному Алексею или Ксении. Но при этом каждый конкретный человек, Алексей или Ксения, имеет возможность вместить Бога всецело, а возможность эта зависит исключительно от меры личного свободного желания. То есть Бог со Своей стороны всё уже сделал, Он даёт нам всего Себя, причем, соразмерно желанию каждого, Себя неделимо разделяя.

               А теперь ход за нами, то есть каждый из нас со своей стороны вмещает Бога настолько, насколько хочет вместить. Или, увы, гипотетически не исключаются такие случаи, не вмещает совсем, если не хочет вмещать. То есть исключительно потому, что не хочет Бога в себя вмещать - других причин тут нет, все препятствия устранены Богом-Христом, Который став человеком и пройдя путь нашей жизни, причем быв послушен Богу по человечеству даже до смерти, и смерти крестной, Он все средостения разрушил, и теперь все пути открыты, простор открыт, каждый может брать столько, сколько хочет. А если не хочет, то значит хочет остаться при своём, остаться замкнутым в себе самом, любимом. Тут ничего не поделаешь: хозяин-барин. Запретить кому-то не вмещать Бога не может никто, даже Сам Бог этого не может, потому что Он не хочет ничьего обожения «через не хочу»… Поэтому впоследствии сказать «откуда мы знали», мы тоже не можем, потому что если каждый из нас себя внимательно поприпоминает, в себе немножко покопается, особенно если человек уже верующий и что-то на пути веры делающий, то придёт к выводу, что действительно эта интуиция обожения в нас есть. Она может проявлять себя по-разному, но она есть, а мы в течение всей своей жизни просто от неё отмахиваемся, потому что увлечены какими-нибудь, откровенно говоря, глупостями, потому что что может быть «умностями» в сравнении с Богом? Ничто.

               Как достичь обожения – об этом вся святоотеческая аскетика, её нужно изучать и все ступени, основные этапы стараться себе представлять. А по мере пути будет проясняться картина того, как выглядит цель и как к ней приблизиться.