Умное чувство – одно из ключевых понятий святоотеческой аскетики, при этом оно как-то обычно выпадает из нашего поля зрения, хотя оно и понятно, почему. В святоотеческой литературе были разные варианты названий «умного чувства»: первоначально «Божье чувство» или «божественное чувство» - это в александрийской школе, у многих отцов – «духовное чувство», у некоторых – «внутреннее чувство», иногда «чувство души»: всё это синонимы. В итоге в позднем византийском исихазме нормативным стал вариант именно «умное чувство». Сразу стоит оговориться, что под «умом» здесь понимается не рассудок, не интеллект и не сознание в смысле современной психологии, а некая непосредственная способность постижения Бога, и этот «ум», согласно отцам, локализован не в головном мозге, а в некой таинственной глубине сердца. Соответственно, под «чувством» здесь имеется в виду не то, что принято понимать обычно – не пять известных чувств и не эмоции, а некое дарованное Богом ощущение Самого Бога, то есть Бог действенно присутствует внутри человека и Сам же является в человеке, так сказать, органом ощущения Себя Самого: в общем, Сам Бог является своего рода рецептором Своего же собственного присутствия, и этот рецептор как бы вживлён в разумную душу человека.

     Что такое «умное чувство» - лучше всего, на мой взгляд, разобрано в «Триадах» свт. Григория Паламы. Там, правда, нет какого-то одного специального места, чтобы только в нем всё было бы изложено, но там с разных сторон об «умном чувстве» говорится в разных местах. Обобщая то, что пишут об «умном чувстве» свт. Григорий Палама и другие отцы, и несколько адаптируя это изложение, можно попробовать объяснить всё это следующим образом: у человека есть как бы два начала существования, два начала жизни, точнее даже два разных начала двух совершенно разных жизней. От Бога – божественное, или духовное, начало, и это начало есть возможность непосредственной причастности к божественной жизни, реального в ней участия, то есть причастности Самому Богу. И вот тот самый ум, который не рассудок и не интеллект, - это и есть, можно сказать, то самое начало. А другое начало – земное, это животная наша биологическая жизнь, включая нашу психологию, то есть человек как разумное или социальное животное, и как животному человеку свойственно животное чувство, то есть способность воспринимать этот чувственный видимый мир и иметь в себе в связи с этим восприятием те или иные ощущения, то, что сейчас принято называть эмоции, какие-то наши естественные реакции, или противоестественные, когда животное чувство искажено.

     Аристотель определял человека как социальное животное и говорил, что человеку свойственно некое общее чувство, под которым он понимал целостное ощущение, целостное восприятие всего вокруг, некий общий «вкус жизни»: и при этом общее чувство проявляет себя через разные частные чувства, разные конкретные способы восприятия с помощью обычных, известных нам пяти чувств: зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса, то есть через все эти «каналы» и действует то, что Аристотель называл единым общим чувством. Святые отцы с этим в целом соглашались, они вообще в целом принимали то, чему учил условный Аристотель, то есть внешние знания, наука, всё то здравое, чему внешние мудрецы учили - об устройстве внешнего мира, внешнего человека, человека как животного. Отцы это не отвергали, иногда, когда была необходимость, вносили свои коррективы. То есть относились к этому спокойно, мирно, но и при этом свободно: какие-то внешние знания они могли использовать, применяя их к своим задачам и целям. При этом у святых отцов было одно принципиальное «но» - «добавка», так сказать, к естественному человеку, которая и определяет особенность, или специфику, православного святоотеческого учения о человеке. Тут могут быть разные варианты названий, «подходы» с разных сторон, но в целом можно сказать, что это такое специфическое понимание святыми отцами человека как образа Божия - как непосредственного присутствия Самого Бога в душе человека-как-животного. И, как образу Божию, человеку дана иная способность – способность познавать и непосредственно ощущать Бога, Его присутствие внутри себя. То есть получается, что как животное человек естественным чувством воспринимает и ощущает видимый мир, чувственный мир, а как образ Божий он неким сверхприродным чувством, умным чувством, он ощущает, воспринимает в себе мир божественный, Самого Бога, Который присутствует в потаенной глубине сердца в соответствии со словами Христа: «Царствие Небесное внутрь вас есть». Вот именно эта способность божественного восприятия, ощущения, познания, видения, созерцания – она и называется «умным чувством».

     Ещё раз напомню, что выражение «умное чувство» мы не должны понимать ни в одном из обычных и привычных нам смыслов, которые у нас есть в соответствии с нашим естественным, как принято говорить, эмпирическим опытом. И вообще всё, относящееся к духовной, божественной сфере, святые отцы учат понимать в превосходящем смысле или, как они ещё выражаются, в богоприличном смысле. То есть «умное чувство» – оно и «умное» не в том значении, как мы могли бы это естественно помыслить, то есть это не интеллект, не какая-то естественная мысль, не рассудок, не сознание в современном смысле; и «чувство» - оно тоже не в смысле наших обычных чувств-эмоций и не в смысле обычных пяти чувств (зрения, вкуса, осязания, обоняния, слуха). Хотя святые отцы, кстати сказать, и проводят с этими пятью чувствами некоторые параллели и говорят, что единое умное чувство проявляет себя разными способами, даже иногда можно встретить некоторые уточнения у святых отцов, например, что умное чувство проявляет себя то как «умный слух», которым воспринимаются неизреченные глаголы Божии, Его нетварные слова, или как «умный вкус», когда разные божественные действия различаются духовным рассуждением, своего рода «умными вкусовыми рецепторами». Ещё чаще у отцов можно встретить выражения типа «умное зрение» или «духовные очи», «око души», которым божественные вещи созерцаются, ну и так далее. Но еще раз повторю, что все эти параллели нужно понимать в богоприличном смысле, то есть тут нет каких-то прямых подобий, просто у нас нет других слов, мы вынуждены как-то передавать несказуемую, неизреченную, как говорят отцы, реальность, и поэтому, когда мы используем эти же самые слова по отношению к Богу, мы должны их понимать в превосходящем любые смыслы, которые нам известны при познании тварного мира. То есть нельзя представлять «умное чувство» как какой-то подвид свойственных нам обычных естественных чувств, реакций, эмоций и так далее. Святые отцы говорят, что этот наш опыт не соотносится, не коррелирует с духовным опытом, то есть между чувствами и «чувствами» в данном случае пропасть, перейти которую позволяет только альтернативный опыт – опыт Богообщения. И это касается вообще всех слов, относимых к Богу.

     Поэтому, если попросят дать какое-то научное определение, что такое «умное чувство», то наверняка мы будем иметь определенные затруднения, как и вообще бывает с определениями Бога. То есть, что оно такое в реальности и как оно в реальности ощущается, определить нельзя, и, более того, нельзя даже интуитивно понять, пока оно не получено, хотя бы отчасти, в дар от Бога, и нет у нас, тем более, опыта обладания им как неким постоянно действующим органом. Поэтому, раз нет опыта, то и представить себе его совершенно невозможно, а пытаться представлять не только бесполезно, но даже и вредно. Святые отцы запрещают фантазировать на тему духовных состояний, а призывают заниматься какими-то конкретными вещами, решать те задачи, которые перед нами сейчас и которые нацелены на то, чтобы устранить препятствия, мешающие божественным вещам в нас проявляться. Еще раз повторю: подобие слов нас в этом случае путать не должно, чувства естественные и умное чувство – это как слова-омонимы, то есть одинаковые по звучанию и написанию, но совершенно разные по смыслу. Кстати, раз уж речь зашла о наших словах, тут можно добавить, что в современном русском языке и в современной культуре между понятиями «ум» и «чувства» мы не чувствуем особенного разделения, его и нет, эти вещи как бы одного порядка, и то, и другое присуще психике человека, и нет такого противопоставления, что ум – это что-то такое высокое, а чувства – это такое животное и низкое. Более того, в культуре, в русской литературе 19 века (а она довольно сентиментальная) есть мотив, что чувства – это что-то такое возвышенное, а ум – он холодный и рациональный, в общем, механический, низкий. А вот в античной культуре категории «ум», «умный» с одной стороны, а с другой стороны «чувство», «чувственный» - это два разных, несводимых друг к другу мира. Поэтому, когда эти несводимые миры сводятся в одно выражение – «умное чувство», древние греки должны были как-то невольно напрячься. Поэтому воспитанный в этой культуре Григорий Палама говорит, что умным чувством мы называем божественное в нас присутствие, ощущение, как бы используя заключенное в самом этом выражении противоречие. Но при этом мы имеем в виду, что на самом деле «умное чувство» – это и не мысль, то есть не действие естественного ума, и, с другой стороны, оно и не естественное чувство, не эмоции и не ощущения. То есть, и не ум, и не чувство. Аналогия: горячий снег – это нечто такое, что не может быть и огнем, и снегом. «Умное чувство» - не ум и не чувство, а нечто третье, не имеющее никаких аналогов в сотворенном мире.

     И святитель Григорий Палама прямо даёт понять, что «умное чувство» - это не что-то тварное, присущее нам по природе, а это нетварный дар Божий и, как всякий нетварный дар Божий, по природе Божественный. То есть «умное чувство» в строгом смысле – это Божественная нетварная энергия, дарованная нам по факту первого дуновения, дыхания Божия Адаму и утраченная в грехопадении. А мы знаем, что Св.Крещение потенциально восстанавливает первое состояние. Поэтому потенциально «умное чувство» возвращается в таинстве Крещения (если оно, конечно, принято в истинной Церкви), но актуально проявляется только по очищении сердца. Как говорил преп. Марк Подвижник, дар Крещения совершенен, но никого не делает совершенным без исполнения заповедей, то есть без устранения всех препятствий для того, чтобы этот дар в нас проявился. Получается, что в обычном состоянии, а по святоотеческой шкале оно является состоянием противоестественным, в обычном человеке, даже и крещеном, если он аскетикой не очистил себя от всех этих самых препятствий, «умное чувство» как бы заблокировано и его всё равно что и нет, а взамен, в виде суррогата, активировано так называемое мирское чувство, которое можно назвать совмещением естественного животного чувства и примешанного к нему и как бы растворяющего его собой облако духовной тьмы. Всё это вместе образует так называемое плотское мудрование, или оно же «мирское чувство» - это своего рода антипод умного божественного чувства, демоническая пародия на «умное чувство». Это естественное общее чувство, но в которое впрыснут яд бесовской прелести, бесовской тьмы.

     Когда в человеке действует вот это самое «мирское чувство», оно собой перекрывает «умное чувство» и у нас к нему в греховном состоянии нет доступа. И только по мере очищения сердца от этого яда, примешанного к естественному чувству, доступ появляется, «умное чувство» начинает постепенно просвечивать изнутри, из этой самой потаенной глубины сердца. И когда «умное чувство» реально активировано, когда постоянно соприсутствует внутри и даёт о себе знать – это есть признак начавшейся в нас собственно духовной жизни, признак духовного рождения от Бога. Признак этот, как пишут св.отцы, в том числе прп. Симеон Новый Богослов, который жил в такое теплохладное время, поэтому был иногда так категоричен, настаивая на необходимости сознательного опыта переживания божественных вещей, так вот признак этот - он вполне реальный, вполне ощутимый, он, можно сказать, более реальный и более ощутимый, чем привычное нам восприятие материального мира. Так об этом говорят святые отцы, которые опыт этого «умного чувства», как непрестанно присутствующего в них, имели.

     Но если человек живёт только животной жизнью и не рожден в жизнь божественную, «умное чувство» в нём словно под спудом: под спудом страстей, демонической тьмы. Или, есть такой другой образ, можно сказать, что «умное чувство» присутствует, но как родник чистой воды под завалом всякой грязи и мусора, так что вода не может пробиться наружу и её опять-таки всё равно что нет. Поэтому наша аскетическая задача состоит не в том, чтобы что-то там в себе какие-то хорошие чувства типа как бы стимулировать и развивать их до прекрасного состояния («чувства добрые я лирой пробуждал»). Нет, тут никакая наша самая замечательная лира без прямого вмешательства Бога не поможет. Для пробуждения «умного чувства» нужна лира Божественная. Поэтому, повторю, задача не в том, чтобы как-то вымучивать из себя самого, из своих мыслей, эмоций что-то такое духовное. Согласно отцам, сочинительством, как выражался свт. Игнатий Брянчанинов, возвышенных состояний заниматься категорически не нужно, всё это будет путём к прелести. А задача в том, чтобы из своего естественного состояния устранять те самые противоестественные ядовитые примеси, чтобы в итоге в нашем очищенном сердце стало возможным сверхестественное воздействие Божие, - там начатки есть, но оно под спудом страстей. И, как выразился преп. Исаак Сирин, то, что от Бога, от Духа Святого, приходит в свое время само собой, если место окажется чистым. Поэтому заниматься ожиданием, тем более придумыванием того, что от Духа Святого, не нужно, а нужно очищать место, и когда место будет чистым, всё будет.

     Аскетикой мы очищаем землю сердца от плевел, а семена вечной жизни в очищенное сердце всевает Бог по Его воле, а не по нашему желанию, не нашими способностями и силами. Если мы своими усилиями напряжемся, мы можем вызвать в себе какие-то естественные эмоции, естественные чувства, а вот «умное чувство» и другие божественные состояния, дарования, мы, конечно, таким способом выжать из себя не сможем. И само собой, что и даже очищение сердца от плевел совершается не одними нашими собственными силами, а при помощи Божией, которая приходит при непрестанном призывании Бога в молитве, то есть через непрестанную молитву, и тогда, как говорит тот же свт. Григорий Палама, наградой за непрестанную молитву станет «умное чувство».