Говорить о догматической составляющей наследия новомучеников сложно в том смысле, что у них нет отдельного богословского дискурса. Догматическая составляющая тесно переплетена с вопросами каноническими, нравственно-аскетическими, с полемикой против конкретных действий сергианства – и в то же время все эти аспекты для каждого новомученика как бы сливаются в некоем едином нерасчлененном действии.

Вообще, в наследии новомучеников явственно обнаружилось, насколько тесно связаны верность каноническому устройству на практике с верностью догмату о Церкви, с хранением веры в Церковь в некоторых моментах и аспектах, вплоть до отождествления веры в Церковь и практической верности ее каноническому устроению. Соответственно, отход от канонического устройства, самочинная узурпация власти, попирающая принцип соборного рассмотрения дел, обнаруживает отвержение догмата о Церкви и отступничество от Христа. Таким образом, вера в Церковь, как и отречение от нее, обнаруживаются во всей этой истории противостояния новомучеников сергианству через практические поступки, актуализирующие веру в Церковь (или, напротив, утрату этой веры) в конкретных действиях христиан, как об этом говорит священномученик Иларион (Бельский), епископ Поречский, в своем послании другому  новомученику, митрополиту Казанскому Кириллу (Смирнову):

«Если признать декларацию и самочинный синод до рассмотрения Собора, это значит отвергнуть 9 член Символа Веры, отвергнуть и посмеяться над постановлением Поместного Собора 1917/18 гг. и VI и VII Вселенских Соборов и принять учение новое, противное христианству, это равносильно не прямо, но косвенно отречься от Христа Бога нашего, загробной жизни и воскресения и совершить отступничество».

У новомучеников невозможно найти развернутых и вообще специальных комментариев на 9-й член Символа веры, хотя вся полемика с Сергием и их деятельность по устроению церковной жизни вне сергианства может рассматриваться как такой комментарий. Единственным специальным (хотя и чрезвычайно кратким) комментарием к Символу веры является текст священномученика Димитрия (Любимова), епископа Гдовского, в письме «К отцам-настоятелям»:

«Митрополит Сергий... погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность – своими и синодскими насильственными действиями, апостольство – подчинение Церкви мирским порядкам и внутренним (при сохранении ложного единения) разрывом с митрополитом Петром, не уполномочившим митрополита Сергия на его последние деяния, начиная посланием от 16/29 июля с. г. "Тем же убо, братие, стойте и держите предания"».

Таким образом, еп. Димитрий очень кратко формулирует суть сергианской ереси как:

1) отречения от святых Божиих и их исповеднического мученического подвига, и вместе – отречение от соборного устроения Церкви;

2) создания некоей внешней фальшивой видимости апостольского преемства и созданного на основе этой видимости внешнего же фальшивого лжеканонического единения (и в рамках этого единения – лжецерковной организационной структуры);

3) объединения этой созданной лжецерковной организации с мiром сим.

Собственно, все эти темы будут более подробно развиваться у прочих новомучеников. Тема моего доклада – не обличение новомучениками сергианской ереси, а их собственная экклесиология как альтернатива экклесиологии сергианской.

В процитированном выше тексте есть два примечательных момента:

1. Перечисляя свойства Церкви, сщмч. Димитрий Гдовский не упоминает о свойстве «единства». К этому моменту и вопросу мы еще вернемся позже.

2. Отречение от святых исповедников Христовых понимается как хула на святость как на свойство Церкви, исповедуемое в Символе веры. Это значит, что святость Церкви не рассматривается еп. Димитрием как свойство, усваиваемое в первую очередь церковной организации, а находится непосредственно «в» христианах, являющих ее в своих поступках и словах. Сергианский дискурс прямо противоположен: первично свойство святости принадлежит именно церковной организации в ее административном единстве, которая затем уже передает свою святость входящим в нее людям. Поэтому самое главное для сергиан – сохранять преданность и послушание организации, на что будут указывать более подробно уже другие новомученики.

В связи с этим приведем очень важные слова священномученика Нектария (Трезвинского) в так называемом "Втором письме к пастве":

«И Вас зовут к исповедничеству ваши епископы своим примером. Кто последует сему зову, тот и будет Христов, а кто отстанет от исповедничества, тот станет на путь уступок безразличия в деле веры и скатится в пропасть безбожия.

Мы не можем встать на этот путь, и идти с ними мы не можем, ибо Бога больше боимся, нежели людей. Люди могут дать нам временный покой, а Господь за наше безразличие может лишить нас и вечного блаженства.

Так и Двукратный собор 13 правилом строго карает тех, которые прекращают поминовение своих епископов: "...аще который пресвитер или диакон, по некоторым обвинениям зазрев своего епископа прежде соборного исследования и рассмотрения и совершенного осуждения его, дерзнет отступить от общения с ним и не будет возносить имя его в св. молитвах на литургиях по церковному преданию: таковый да подвергнется извержению и да лишится всякия священническия чести ...аще же монахи или миряне, да отлучится вовсе от Церкви..."

Вот этим путем пошли сначала "живцы", потом первые обновленцы, а потом и вторые обновленцы – сергиане. Тоже и среди ваших нашлись таковые, которым безразлично как веровать, — горе таковым, ибо они стали легковеемы, как это бывает с мякиной, которая легко отвевается от пшеницы; сначала она плотно лежит с пшеничным зерном, пока не попадет на лопату веющего, тогда она везде разлетается, смешивается с грязью и никому она не нужна. Так и ныне мы, как на лопате веющего — полные зерна остаются на гумне, в Церкви Божией, а мякина далеко отвевается от гумна и там развевается ветром всяких искушений и соблазнов мира сего. Бойтесь стать легковеемыми в своей вере и благочестии, иначе можете далеко отвеяться от Православной Церкви и лишиться общения с Господом и с теми, которых Господь назвал блаженными за их страдания в гонениях, поношениях и злословиях за правду и за имя Его (Мф. 5, 10–11)».

Здесь святитель Нектарий четко и строго напоминает своей пастве учение священномученика Киприана Карфагенского о том, что "епископ  в Церкви и Церковь в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви" (Письмо "К Флоренцию Пупиану о поносителях"), формулируя и объясняя его применительно к вопросу о единстве паствы и епископа в исповедническом подвиге в условиях сергианско-большевицкого гонения.

Единство как свойство Церкви духовно обнаруживается, прежде всего, в исповедании веры и исповедническом подвиге – то есть в святости царственного священства исповедников, к которому взаимно призваны епископ и его паства. Что, в свою очередь, обнаруживает соборность (кафоличность) как согласие народа и епископа, а также епископов друг между другом ПО ИСПОВЕДАНИЮ, и апостоличность, то есть сохранение в неизменности апостольского предания и церковного порядка в духовной связи епископа, не оставляющего свою паству, и народа, не покидающего своего епископа. Благодаря этому свойства Церкви Христовой сияют друг через друга в исповедническом подвиге христиан как членов, ее составляющих. Это учение святитель Нектарий направляет против сергианского лжеучения, разрывающего духовное единство епископа и паствы через произвольные перемещения и удаления с кафедр законных епископов-исповедников и формирующего новый епископат, который оказывается единым не с паствой и не в исповедании веры (от него Сергий отрекается), – а в административной корпорации, связанной единой администрацией, своими корпоративно-политическими интересами и обязательствами перед антихристианским режимом (= мiром сим).

Отпадение от исповедания веры и Церкви, таким образом, обнаруживается:

для епископа – в ложном послушании неканоническим сергиевским указам о перемещении и увольнении и приобщении к лжеепископату, объединенному не единством веры, а единством корпоративных интересов;

для народа и клира – в отпадении от законного епископа через принятие представителя такого сергианского лжеепископата.

Таким образом, единство Церкви должно быть духовным, а не административным, единством Тела, а не единством организации. Об этом, в частности, учит священномученик Иерофей Афонин (Афоник), епископ Никольский, в своем епископском послании:

«Вы знаете, что без единства нет спасения. Организм Церкви един: Христос – глава Церкви; очи, уста, руки и ноги – это пастыри и учители, а тело Церкви – все верующие во имя Господа Нашего Иисуса Христа.

Все тело движется одним духом и живет одним сердцем. Часть тела, не питающаяся кровью сердца, – отпадает и погибает. Так отпали на ваших глазах обновленцы от Церкви; они не захотели сообщаться первейшему в Церкви лицу, святейшему Патриарху и теперь разлагаются понемногу, как негодная рука или нога, отрезанная и брошенная в землю».

И далее, являя образец духовного, а не административного единства, не желая навязывать послание клиру и народу, Никольский святитель предлагает верующим рассмотреть его на собраниях приходских общин и свободно выразить свое к нему отношение, чтобы в этом свободном самоопределении верующих, собранных в общины, выразилось подлинное свойство единства Церкви:

«Много пришлось мне потерпеть всякой клеветы и скорби за свои архипастырские труды на благо Церкви. Если правила апостолов говорят, что клирики ничего не могут творить без воли своего епископа, то моя воля, выраженная в настоящем послании, тем более достойна всякого приятия.

Но, желая слышать от вас, дорогие чада, что вы единодушны и единомысленны со мною, а также уважая свободу Вашего самоопределения (см. Норм. устав общины), предлагаю огласить и обсудить мое послание на собраниях верующих, дабы все знали положение дела и свободно пришли в единение со мною, оставаясь верными Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру и всей Православной Церкви Русской, о чем прошу прислать мне письменное постановление».

Таким образом, по свт. Иерофею, подлинное церковное единство должно быть основано на свободном исповедании этого единства не только епископами, но и их паствой. И поскольку исповедание не может быть навязано внешне, административно, но является делом самоопределения христианина, постольку и единство Церкви не может быть навязано внешне, административно, но должно быть плодом свободного самоопределения христиан, сошедшихся в свои приходские собрания и выразивших исповедание, тождественное исповеданию епископа.

О том, что единство Церкви не должно сводиться к единству церковной организации, более всего написал священномученик Виктор (Островидов), епископ Глазовский, для которого это была центральная тема:

«Отступники превратили Церковь Божию из союза благодатного спасения человека от греха и вечной погибели в политическую организацию, которую соединили с организацией гражданской власти на служение миру сему, во зле лежащему (1 Ин. 5, 19). Иное дело лояльность отдельных верующих по отношению к гражданской власти. При первом положении Церковь сохраняет свою духовную свободу во Христе, а верующие делаются исповедниками при гонении на веру; при втором положении она (Церковь) лишь послушное орудие для осуществления политических идей гражданской власти, исповедники же за веру здесь являются уже государственными преступниками.

Все это мы видим на деятельности митрополита Сергия, который в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны православной церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками, а на их места он самовольно назначил непризнанных и непризнаваемых верующим народом других епископов. Для митрополита Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу "воззвания", что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти, есть враг Церкви Православной» («Послание к пастырям»).

Согласно священномученику Виктору, сергианская экклесиологическая ересь состоит в трактовке Церкви как человеческой политической организации, приспособленной к служению интересам мiра сего, которое есть отречение от «истины Церкви», связанное с отречением от исповеднического подвига и подменяющее главную задачу Церкви – спасение человека в ней по благодати – на земные, политические, гражданские цели:

«Мы с детскою простотою веруем, что сила Церкви не в организации, а в благодати Божией, которой не может быть там, где нечестие, где предательство, где отречение от Православной Церкви, хотя бы под видом достижения внешнего блага Церкви. Ведь здесь не простой грех Митрополита Сергия и его советчиков. О! Если бы это было только так! Нет! Здесь систематическое, по определенному плану разрушение Православной Церкви, стремление все смещать, осквернять и разложить духовно. Здесь заложена гибель всей Православной Церкви, а именно сознательное приспособление ее – Небесной Христовой Невесты – служению злу, ибо мир во зле лежит» (Письмо к епископу Авраамию (Дернову)).

Практическое выражение этой ереси состоит:

– в разрушении епархии как «малой Церкви» путем перемещения епископов с кафедр и уничтожения живого духовного единства народа и епископа:

«При испытании 1923 года и позднее ясно обнаружилось, что оплотом Православной Церкви оказались исповедники Истины – Епископы, связанные неразрывною благодатною связью и любовью с их паствами. И что же делают новые враги православия? Они перемещают таких Епископов с их кафедр и их места занимают своими ставленниками, и это не единичные случаи, а совершается это в определенной системе по всей Русской Церкви. Вы можете себе представить, какой стон, плач и ужас покрыли Православную Церковь, когда в ней началось это рассечение нерассекаемого. Петроградское духовенство и миряне запросили Митрополита Сергия, чем он объясняет это злодеяние, и он наивно отвечает, что здесь страдает не Церковь, а епископы и паства. – Так разве это не малая Церковь? Не ячейка Вселенской Церкви? А нужно это, по словам Митрополита Сергия, будто бы для выявления лояльности в отношении к гражданской власти. – Что за безумие. Убийством Церкви выявлять свою лояльность» (там же).

– в уничтожении самостоятельности приходских общин путем перемещения  клириков с прихода на приход и, опять же, в разрыве единения пастыря и паствы:

«Далее, вторым оплотом Православия оказались приходские советы. И что же опять делают новые враги Православия? Они дают наказ свести значение приходских советов на нет, и это для того, чтобы их ставленники-епископы по своему усмотрению замещали священнослужительские места. Какое теперь начнется осквернение душ нечестивыми священнослужителями, которых епископы будут рассовывать везде, и какое и те, и другие, т<о> е<сть> епископы и священники, не признанные верующим народом, произведут ужасное разложение веры и упадок религиозной жизни… Поистине эти злоумышления против Церкви не от человека, а от того, кто искони был человекоубийца и кто жаждет вечной погибели нашей, т<о> е<сть> диавола, слугами кого и сделались новые предатели, подменив самую сущность Православной Христовой Церкви: сделав Ее из небесной земною, из благодатного союза – политической организацией» (там же).

Надо сказать, что полемика свт. Виктора с Сергием имела давнюю историю. Начата она была статьей «Новые богословы», написанной еп. Виктором еще в 1912 г., где он обвинил Сергия и его духовного наставника Антония Храповицкого в том, что они понимают спасение как дело чисто человеческого совершенствования, а церковные таинства – как нравственно-психологические инициации, не влияющие на человека на природном, онтологическом уровне:

«Не имея в себе достаточно силы принять тайну Христова пришествия в мир, как точно определенное историческое дело Божьего спасения человека, как известный момент, цена которого в нем самом, как таковом, – новые богословы усиливаются осмыслить Христианство другим путем, а именно, путем приспособления отдельных догматов Христианского вероучения к духовной жизни человека. Вместо того, чтобы твердо и смело судить всю настоящую жизнь истиной учения о совершенном Божием спасении мира, они осмысливают эту истину ее возможной пригодностью, полезностью для жизни человека. Они имеют надежду как-либо связать Никейский символ и Нагорную проповедь, то есть истину догматического учения Христианства, с добродетельной жизнью человека, и забывают, что нравственное содержание жизни есть для всякого верующего лишь неизбежное, естественное следствие определенного Божия дела спасения человека» (Странник. "Новые богословы" // Церковь, 1912. № 16. С. 381–383).

Из протокола допроса ОГПУ от 18 января 1928 г. мы можем узнать, что экклесиологическую позицию Сергия, выраженную в его «Декларации», свт. Виктор напрямую связывал с его взглядами на дело спасения человека, считая политику, проводимую Сергием, не просто нарушением канонического устройства, но и выражением сотериологической ереси Сергия, приспосабливающей нравственно-аскетическую жизнь христианина к его мирским интересам, для осуществления которых создается церковная организация, «заточенная» под эти интересы:

«"Воззвание" есть удаление от истины Спасения. Оно смотрит на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека (языческое философское учение о спасении), а для осуществления его безусловно необходима внешняя организация. По моему мнению, это заблуждение, которое я обличал в лице Митрополита Сергия и известного Митр. Антония (Храповицкого) еще в 1912 году, предупреждая, что они этим своим заблуждением потрясут Церковь Православную. Это мною высказано было в статье "Новые богословы", напечатанной в старообрядческом (белокриницкой ориентации) журнале «Церковь», № 16 за 1912 г., и подписанной псевдонимом "Странник". Они знали, кто это напечатал, и нерасположение их я долго на себе испытывал. В силу этого своего заблуждения, они не могут мыслить Церковь без внешней организации, а так как власть СССР, как гражданская политическая организация, в этих отношениях для них неприемлема (стесняла их внешнюю различную деятельность, умаляла внешнее их положение), то вполне возможно и их противодействие этой власти; а потом они раскаялись в этом, сознали свою ошибку или, вернее, бесполезность противодействия.

<…> как народ верует, так верую и я, а именно: мы веруем, что спасемся во Христе Иисусе Благодатию Божией (эта Благодать Божия присуща только Православной Церкви и преподается нам через Св. Таинства) и что сама Церковь есть Дом вечного благодатного спасения от сей жизни-погибели, а не внешняя какая-либо организация политическая. Как благодатный союз верующих, Церковь может не иметь и не должна иметь никакой политической организации среди своих членов (католическая Церковь учит иначе), которые, как граждане, имеют одну общую для всех политическую гражданскую организацию, по которой они находятся в зависимости от гражданской власти» (1928 г., 18 января. Ответы епископа Виктора (Островидова) на вопросы ОГПУ по поводу Декларации).

Таким образом, по учению еп. Виктора, единство Церкви как Тела Христова, объединяющего верующих по благодати для совершения дела спасения в самостоятельные приходские общины и епархии, связанного горизонтальными связями – полностью по существу и целям противоположно созданной Сергием централизованной организации, с вертикальной властной структурой, подобной Римо-католической церковной структуре, заточенной под осуществление земных целей и задач.

Другой аспект сергианской ереси – извращение такого свойства Церкви как соборность, которую Сергий подменил, по очень точному выражению свт. Серафима Угличского, «олигархической коллегией» епископов. Об извращении сергианами соборности пишут также священномученики епископ Глуховский Дамаскин (Цедрик) и митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), употребляя очень похожие выражения, такие как: «соборно-иерархическое сознание», «иерархическая совесть» (Дамаскин), «иерархическая совесть Соборной Церкви» (оба), «соборно-иерархический принцип» и даже «индивидуальная иерархическая совесть» (Кирилл). Этими выражениями они обозначали неразрывную связь соборности, иерархии и личного самоопределения члена иерархии, связанного с его исповеданием, с его живой и личной верностью Христу и Церкви, противоположной бездумному механическому послушанию. Митр. Кирилл Казанский, в частности, писал:

«…Я никого не сужу и не осуждаю, но и призвать к участию в чужих грехах никого не могу, как не могу осуждать и тех иерархов во главе с митрополитом Иосифом, которые исповедали свое нежелание участвовать в том, что совесть их признала греховным. Это исповедание вменяется им в нарушение ими церковной дисциплины, но церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собою эту совесть дисциплина никогда не может. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указания этой совести, а по побуждениям, чуждым Церкви, неискренним, как индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на стороне соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во что бы то ни стало» (Письмо митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) по поводу церковных нестроений, вызванных Декларацией Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и Временного Патриаршего Священного Синода от 16(29) июля 1927 г.).

Еп. Дамаскин, в свою очередь, писал в своем сочинении «Пора готовиться»:

«Тот паллиатив, что искусственно и неканонически организовался в Москве при мит[рополите] Сергии и сам себя поставляет на место Патриаршего Синода, непонятным образом в своих действиях далеко отошел от иерархического принципа бытия Св[ятой], Соборной и Апост[ольской] Церкви и никак не может почитаться отражающим истинную Иерархическую Совесть Соборной Ц[ерк]ви».

Здесь повторяется тема, которую мы уже затрагивали – единство Церкви должно быть внутренним, основанным на личном исповедании его членом Церкви и согласным с ним. Нарушение принципа соборной иерархичности, в частности, нарушение баланса между епископатом и первым епископом, обозначенного в 34-м апостольском правиле, разрыв внутреннего единства народа, клира и епископата подменяет соборность – олигархической корпорацией епископата, иерархию – административным единоначалием, а саму церковную организацию превращает из Тела Христова в безблагодатную политическую организацию, приспособленную для служения нехристианским или прямо антихристианским интересам мiра сего. Определенную точку ставит здесь сщмч. Серафим Угличский, который пишет в своем «Деянии» от 4(17).12.1933 г.:

«Своим деянием м. Сергий исказил учение о Спасении по Церкви, находя спасение только в видимой организации Церкви, таким образом отвергая внутреннюю силу Благодати Божьей, при которой Церковь может существовать и в пустыне».

Здесь свт. Серафим  затрагивает еще один важный вопрос – о «Церкви в пустыне» как способе существования,  альтернативном сергианской Церкви как мирской организации, или, говоря словами сщмч. Павла Кратирова, еп. Старобельского, – о Церкви «лягальной» (от слова «лягать», то есть терпящей гонения и поношения – лягания) в противоположность сергианской «церкви» «легальной» (от слова «легализация», «осоюзившейся» с большевицким богоборческим режимом). В так называемом «Письме епископа отошедшего к епископу неотошедшему» свт. Павел пишет:

«Если Церковь Божия Промыслом Вседателя, через приговор истории и законодательство пролетарского государства, определена на жизнь в пустыне, то до очевидности ясно, что она должна отказаться от всяких попыток легализоваться сверху донизу, ибо всякая такая попытка в эпоху апостасии неизбежно превращает Церковь в блудницу и жалкую прислужницу Вавилонского Богоотступления. Ближайшее время подтвердит наше убеждение и покажет, что даже теперь уже наступает время, когда для блага Церкви придется отказаться от легализации даже общинных церковных организаций и обратиться к доникейским образцам церковной жизни, когда христианские общины организовывались и объединялись не административными учреждениями тогдашнего государства, а Духом Святым».

Способ существования «Церкви в пустыне», согласно свв. Павлу и Дамаскину, предполагает полное отделение как от государства, так и от сергианской лжецеркви (которая отождествляется свт. Павлом с апокалиптической вавилонской блудницей, сидящей на багряном звере), максимальное упрощение, децентрализация и дебюрократизация церковной организации, возвращение к доникейским образцам христианской жизни, отказ от внешнего церковного антуража – храмов, пышных богослужений, молитвенные собрания по домам, последовательное проведение в жизнь принципа выборности епископата и клира. На последнем особенно настаивал сщмч. Аввакум Староуфимский, подчеркивая, что нужны не просто выборы, а перевыборы епископов и клириков в случае их служебного несоответствия.

«Поэтому своевременно подумать нам о том, чтобы сохранить сущность Прав[ославной] Церкви — единство веры и исповедания Христова Имени, и обеспечить за собою источник спасающей нас благодати чрез истинное священство и таинства, хотя бы ради сего пришлось нам отказаться от всех остальных храмов, от привычной внешней структуры церковной», – пишет сщмч. Дамаскин в сочинении «Пора готовиться».

А сщмч. Павел, касаясь вопроса соборного управления, пишет в своем «Втором письме епископу»:

«…для того чтобы образовать православно-канонический собор поместного или вселенского значения, вовсе нет надобности собирать в одно место иерархию и представителей духовенства и мирян. Ведь соборность Церкви осуществлялась и в доникейский период церковной истории, когда собирать собор не было возможности. Соборность в доникейское время осуществлялась через живое общение между членами Церкви Христовой».

Можно сказать, продолжая мысли этих великих святителей и исповедников веры, что в этом случае, подобно тому, как три ипостаси Пребожественной Троицы сияют друг через друга в перихоресисе свойств, будут обнаруживаться все свойства Церкви Бога друг в друге и друг через друга: святость – в личном исповедническом подвиге каждого христианина, собранного в Церковь, соборность – в согласии епископа и собранного народа, а также епископов друг с другом по исповеданию, апостоличность – в сохранении этого исповедания согласно апостольскому преданию, и, наконец, единство – в единстве духа и тела, епископа, клира и народа, основанного на свободном и соборном самоопределении того и другого исповедовать христианскую веру.

В заключение кратко остановлюсь на экклесиологических взглядах святого мученика Михаила Новоселова как некоем итоге экклесиологии новомучеников. Они были изложены в его цикле писем, известном под именем «Письма к друзьям», в которых он использовал мысли некоторых церковных авторов-мирян (А.С. Хомякова, кн. Д. А. Хилкова).

1. У Церкви есть невидимый аспект, который и есть, собственно, Тело Христово, "чистая невеста Христова", общество христиан совершенных, то есть святых, обоженных – Церковь-организм. Также к Телу условно и не до конца принадлежат подвизающиеся христиане, принадлежащие к ней каждый в меру успешности своего подвига, которые, видимо, образуют некую духовную иерархию причастников организма.

2. У Церкви есть видимый, исторический аспект – Церковь-организация. К ней принадлежат совершенные христиане, которые уже достигли совершенства при земной жизни, но не разрешились от своего тела, не достигшие совершенства христиане, в меру своего подвига находящиеся в разных стадиях перехода из организации в организм, а также те, кто носят имя христиан лишь наружно и принадлежат Церкви-организации, но к Церкви-организму никакого отношения не имеют.

3. Церковь-организм – мать всех христиан и совершенное Тело, рождающее христиан в жизнь вечную, но в то же время она, как состоящая из всех христиан, когда-либо подвизавшихся, возрастает в исторической Церкви-организации, из чего обнаруживается их нераздельность.

4. Церковь-организация нужна Церкви-организму для ее возрастания, но она, принимая в себя все немощи и грехи входящих в нее несовершенных членов, зачастую преследует тех своих членов, которые принадлежат к Церкви-организму; в этом обнаруживается их неслиянность. Более того, неслиянность организации с организмом может доходить до полного отделения организации в большей ее части, когда большая часть Церкви-организации может полностью отделиться от Церкви-организма, и тогда организм сохранится в меньшей части организации.

5. Стержневой основой Церкви-организации является видимая церковная иерархия, которая необходима для существования организации и возрастания в ней организма, но члены которой при этом могут вовсе не принадлежать к организму.

Из всего вышесказанного можно сделать два вывода:

1. В Церкви существуют две несовпадающие иерархии – организационная и духовная, в которую входят как безусловные члены организма, достигшие совершенства обожения, так и условные его члены, мера христианского подвига которых и образует степени их причастия Телу в этой духовной иерархии. По сути, это учение, которое мы находим у ряда отцов, продолжающих мысль святого Мефодия Олимпского, в частности, у Максима Исповедника, Феодора Студита, Симеона Нового Богослова.

2. В то же время возможно и желательно соответствие канонически-организационного статуса члена видимой иерархии с невидимым духовным положением в Церкви-организме, то есть некое соответствие двух иерархий – духовной и организационной. Это следует из того, что видимые иерархия и организация существуют для того, чтобы христиане возрастали в Тело согласно невидимой иерархии. В случае же несоответствия этих иерархий, если это несоответствие не исправляется так или иначе, – как раз и происходит, рано или поздно, отпадение организации от организма и превращение ее исключительно в пустую лжецерковную и лжехристианскую оболочку, утратившую свое первоначальное содержание. Именно это и произошло с той частью организации Российской Церкви, которая приняла сергиевскую ересь.