Епископ Григорий (Лурье). 30 сребреников и 300 пенязей, и о дарах Богу. Слово во Святую и Великую Среду (14/27.04.2016)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В Великую Среду наши самые главные воспоминания – это стихира «во многия грехи впадшая жена» от имени блудницы, которая омыла ноги Спасителя миром, и так же воспоминание предательства Иуды, который договаривается о цене Спасителя. Здесь много о чем можно вспомнить и подумать, но скажу хотя бы одно, что не все замечают.

Иуда продал Христа за тридцать сребреников. Это очень небольшая цена – известно, что сама эта сумма означала тогда половину от шестидесяти, то есть примерно как «полушка», нарочито малое число при вавилонской системе исчисления. Вавилонская система здесь в том смысле, что все кратно шестидесяти.

С другой стороны, цена мира в сегодняшнем Евангелии от Луки не называется, но понятно, что очень дорогое оно было. В другом Евангелии, у Марка, сказано, что более трехсот пенязь. То есть это уже половина от очень большого числа. Это все числа кратные, и, конечно, это не могло быть случайностью. А если мы поймем, что с этими деньгами происходит, то тогда еще яснее увидим, потому что те деньги, которые получил Иуда, они были не просто чистые, а сакральные, потому что он их получил от храма, от пожертвований на храмовые цели. И те, кто их дал ему, должны были их израсходовать именно по назначению – на храмовые цели.

Получилось же что? Что это оказалась цена крови, и эти деньги вообще ни на что нельзя использовать, на которые нельзя даже нормальным людям жить. В результате, они остались для погребения, но для нормального кладбища это тоже не подходило, а только для погребения странника, который непонятно откуда взялся, – это максимум осквернения, которое только можно вообразить. Можно вспомнить Книгу Товита, где тоже надо было погребсти какого-то странника в день Пятидесятницы, из-за чего испортился весь праздник, но потом это оказалось к лучшему.

А что происходит с деньгами, которые потрачены на миро? Во-первых, как они были заработаны – возникает вопрос. Если они были заработаны тем единственным способом, который можно себе представить, то их нельзя было брать абсолютно ни на что сакральное. Нельзя на церковные пожертвования их принимать,  вообще ничего нельзя делать – их можно только анонимно раздать нищим, если бы она раскаялась. Вместо этого она, действительно, в храм не понесла, но она сделала нечто еще более вопиющее — с иудиной точки зрения.

И вот история об Иуде показывает нам, что все это важно – это не какие-то вещи, мелочи, которыми Христос и его ученики пренебрегают, а иначе тогда об Иуде бы не было рассказа. Наоборот, это все важно, и это нам нечто показывает.

Да, есть определенные заповеди, определенные правила, но, как выражаются католики, интенция определяет, что будет с нашим даром. Что мы хотим, что мы имеем в виду, когда мы это приносим? Если просто исполнить обряд, то так не бывает, потому что когда мы хотим исполнить какой-то обряд, то мы что-то за это хотим – мы зачем-то его хотим исполнить, а не просто так. Мы не исполняем все обряды, которые только есть, а исполняем только те обряды, о которых имеем представление, зачем это надо.

И вот от того, что формально можно делать все довольно-таки правильно, иногда с нашими пожертвованиями происходит то, что происходит с этими тридцатью сребрениками. С другой стороны, если мы начинаем с чего-то очень неправильного, то может произойти так, как с женой-блудницей, когда во всей Вселенной проповестся то, что она сделала. Хотя то, что сделал Иуда, тоже проповедовалось по всей Вселенной.

Поэтому нам, в наших житейских ситуациях, когда мы что-то хотим делать ради Бога, никогда не надо смущаться тем, что мы приносим что-то непотребное. Более того, будет, наверное, разумно понимать, что то, что я приношу – всегда непотребное. Но, вспоминая пример этой блудницы, которая уже даже, можно сказать, нарушала закон, имея в виду, что Христос говорил, что Он Храм, мы должны понимать, что даже в таком вопиющем случае Бог принял от нее дар, и принял как никакой другой дар, выше всех других даров, за исключением только того дара миропомазания, которое будет после смерти. И тогда мы понимаем, что и от нас Господь примет, даже и нечто очень неправильное.

Аминь.

епископ Григорий