Епископ Григорий (Лурье). Самый веселый из новомучеников. Слово на память новомученика Михаила Новоселова (09/22.01.2017 — перенесено с 07/20.01 на ближайшее воскресенье)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня очень много о чем можно было бы сказать, потому что много сегодня важных памятей, но придется ограничиться, и если так, то лучше сказать о Михаиле Новоселове, потому что о нем меньше знают.

О нем можно было бы сказать – это тоже было бы неплохо, — в плане того, что он сделал, в чем его значение. Это полезно, отчасти, думаю, даже известно, но это не главное. И когда мы так относимся к святым, чтобы их почитать, мы не должны смотреть как историки, не должны смотреть, как он изменил историческую реальность, и даже мы не должны смотреть, как он изменил историю Церкви. А Михаил Новоселов именно такой святой – далеко не все святые такие, — который изменил ход церковной истории своей личной деятельностью.

Но когда мы почитаем их как святых, то мы только во вторую очередь должны смотреть на подобные вещи. Надо смотреть на то, как он жил, и тогда заодно мы узнаем, как именно в своих условиях он изменил историю Церкви. Потому что самое главное – что у человека внутри. Конечно, полностью мы знать этого не можем, но очень многое мы можем знать, и как раз святые нам это очень часто открывают, не обязательно сами, а просто в силу каких-то обстоятельств, каких-то людей. Для чего? Для того, чтобы мы сами могли им подражать, и для того, чтобы мы сами могли становиться святыми – именно к этому христианин призван, а не к чему-то другому, хочу это напомнить.

Как жил Михаил Новоселов? Он просто напросто серьезно и буквально понимал христианское учение. По воспитанию он не был христианином, несмотря на то, что он воспитывался еще в XIX  веке. Его родители были толстовцами, но то понимание, которое они могли передать ему в детстве, конечно, было основано на каких-то симпатиях к Иисусу как к человеку, и ничего православного в этом смысле они предложить ему не могли, и этого у него не было.

А потом он стал христианином в силу того, что он понял и уверовал. Поэтому он уверовал именно в православие. Это у него происходило примерно так, как повсеместно проходило в ХХ и ХХI веках, когда зачастую в полном безбожии люди становились православными. Эти люди становились именно православными, а не носителями просто каких-то народных традиций. Они этим совершенно не интересовались, хотя и хорошо относились к этим традициям, поскольку они были связаны с православием, но только постольку-поскольку, но сами по себе традиции эти были совершенно незначимы.

И вот, относясь к православию как к православию, ты имеешь очень большие преимущества. Эти преимущества второстепенны, но очень важны, и заключаются вот в чем: ты не ожидаешь, что вокруг тебя будет какая-то православная среда. Ты ожидаешь, что вокруг тебя, внутри тебя, рядом с тобой будет Бог, Который будет тебе помогать жить православно. А что будут какие-то люди, которые будут жить правильно, ты этого не только не ожидаешь, а ты ожидаешь обратного. Тебя и в Евангелии предупреждают об этом.

И поэтому, если, например, возникает такая ситуация, когда в Церкви происходит массовое отпадение, когда епископы в Церкви начинают отпадать, то ничего в этом удивительного нет. Но это очень многие понимают, что ничего в этом удивительного нет. Но бывают ситуации и еще хуже, как это было в 20-е годы – епископы вроде бы и хорошие, держатся православия, не отпадают, идут в тюрьму, но они тоже оказываются растерянными, ничего не понимают в происходящем, теряют паству. И все живут как овцы без пастыря. Или начинают делать еще хуже – толкаться, травмы друг другу наносить. И это относится к людям хорошим и благочестивым.

И это очень деморализует. Большинство православных людей, глядя на такое, хотят куда-то убежать, сидеть дома, делать что угодно, лишь бы этого не видеть. Я не говорю про тех, кто вообще веру теряет, или про тех, кто веровал в принадлежность к коллективу. В любую историческую эпоху таких людей большинство, но они все равно по сути люди неверующие, поэтому о них даже нечего говорить. Но те, кто верующие, они все равно не знают, как и куда попасть.

И вот если ты настроен, что такое всегда может быть, что на самом деле надо искать только Бога, то это правильно. Надо так настроиться в своей жизни. Когда у тебя много в жизни и друзей, и православных епископов, все прекрасно, как это было до революции, все равно надо настраиваться на то, чтобы быть с Богом. И вот так это или нет, проявилось у Новоселова в годы испытаний.

Все, кто о нем вспоминают, говорят, какой он был все время веселый, готов был всегда пошутить, все время было хорошее настроение. А как он при этом жил? Он с 1923 года был на нелегальном положении. Когда к нему нагрянуло ГПУ с обыском в его отсутствие, он понял, что если даже сейчас от него отстанут, то это ненадолго – такая уже была тенденция. И если хочешь быть побольше на свободе, то лучше перейти на нелегальное положение.

В 20-е годы в Советском союзе было очень легко жить на нелегальном положении. Даже свою характернейшую бороду он совершенно легко демонстрировал в те годы – и ничего ему за это не было, так он и не попадался.

Но при этом Церковь рушилась, надо было собираться нелегальным образом фактически, собирать какие-то структуры. Еще при патриархе Тихоне, который умер только в 1925 году, было непонятно, устоит ли он в православии. Он колебался до самой своей смерти, и даже в день своей смерти он колебался. Более того, в 1924 году он принял такое решение, которое, если бы оно было исполнено, означало бы, что с ним самим надо разорвать общение, и оно, скорее всего, было бы исполнено. Но, милостью Божией, его отговорили от вступления в общение с обновленцами, с некоторыми из них, но как раз самого безобразного толка. А сам-то патриарх Тихон на это уже согласился.

Конечно, патриарху были угрозы, что если он не примет в общение этого обновленца, все архиереи пойдут в тюрьму, но, говорят, — хотя, может быть, это и не слишком достоверный исторический анекдот, — что митрополит Кирилл Казанский, проезжавший из ссылки, сказал патриарху, что в наше время мы, архиереи, только в тюрьму и годимся. Если мы, православные архиереи, не знаем, как управлять Церковью, то хотя бы в тюрьме мы посидеть можем, и от этого уже будет польза. Но коль скоро так, сколько скоро архиереям место в тюрьме, то тогда патриарх обрадовался и не стал это все подписывать.

И вот Михаил Новоселов в 1924 году уже готовил церковную организацию к тому, чтобы обойтись без патриарха Тихона. Потом бывали разные сложные ситуации, когда возникали сомнения, что, может быть, все-таки надо было это сделать, и, наконец, уже в 1927 году была декларация Сергия. Михаил Новоселов сделал все, что требовалось – фактически он стал архитектором катакомбной Церкви, и для того, чтобы это здание стояло, мало было заниматься конструированием.

Например, в нашем городе конструированием занимался епископ Димитрий Гдовский — фактический глава епархии (а формальным главой епархии был митрополит Иосиф, который в это время находился под домашним арестом под Устюжной на своей родине; его положение тогда не называлось домашним арестом, но просто власти запрещали ему выезжать куда-либо и наблюдали за ним).

Вот эти люди строили, но проект создал один человек – Михаил Новоселов, на катакомбном положении, живя по разным друзьям, которые тоже сами рисковали, принимая его.

И вместо того, чтобы говорить «ах, какой ужас», все время скорбеть – при том, что он писал в своих письмах о том, какой ужас происходит действительно, — сам он был радостен, как говорил апостол Павел: «всегда радуйтесь, о всем благодарите Господа». Потому что он имел в себе Бога, а если имеешь в себе Бога, то тогда ты грустить особенно не будешь. И тогда твоя деятельность будет конструктивна.

Не обязательно тебе все удастся сделать. Например, большевицкая власть не прекратилась тогда, в 20-е годы, а наоборот, стала более лютой, и, наконец, убила самого Михаила Новоселова и многих других активных деятелей в Истинно-православной Церкви, а кто-то ушел в подполье и так сохранился. Но Церковь из-за этого укрепилась. Просто промыслом Божиим было назначено еще больше гонений. Но что было можно, то он делал. И в результате его труды не только не пропали, но и сохранили Церковь. В огромной части это сделал именно он.

Потом он долгое время был в тюрьме, в разных тюрьмах. В ярославском политизоляторе было вообще все замечательно: у него были переписаны от руки богослужебные книги, он совершал полную службу – это тогдашний режим разрешал. Но потом это все ужесточилось, и, в конце концов, режим стал такой, чтобы всех заморить, но потом опять концепция изменилась, и не стали ждать, пока все узники перемрут, а просто их расстреляли. Это произошло 20 января 1938 года.

Вот мы должны особенно подражать таким людям, читать из слова, которые они оставили – слава Богу, много их поучений есть в интернете, — и вместе с ними быть такими вот веселыми и радостными. Не было более зверских времен в советской истории для православных людей, но они обернули так, что оно стало лучшим.

А нам тут не на что жаловаться, мы живем в раю по сравнению с ними. И как бы нам не отпасть от этого рая, подобно нашим прародителям. Больше искушений у нас сейчас, и можно легко отпасть.

Поэтому будем молиться Михаилу Новоселову, чтобы быть как он – вот такими веселыми и позитивными.

Аминь.

епископ Григорий