Интервью. Монах Иоанн: научиться слушать Бога

РПЦ МП — бассейн, в который не налили воды?

— Расскажите, пожалуйста, как Вы стали верующим.

— Я вырос в Хабаровском крае, в глуши, и все, что меня интересовало — это тайга, охота, лес, рыбалка. Но когда мне было 22 или 23 года, один близкий мне человек покончил жизнь самоубийством. Я пережил это очень тяжело. И тогда стал ребром детский вопрос: что такое жизнь, зачем она нужна, откуда она взялась, зачем она кончается. И вот я пораскинул и решил для себя, что религия — это не просто что-то важное (а в религии я вообще к тому времени ничего не знал и не понимал), а настолько важное, что этому стоит уделить основное внимание. Первое, что мне попалось в руки – это была Библия — я ее прочитал от корки до корки. Там, конечно, я ничего не понял. Но понял одно —  это написано не человеком. Там такая глубина, такая бездна. Я решил, что мне нужно учиться христианству. Я решил, что мне нужно пойти в монастырь.

— Почему же сразу в монастырь, а не как-то иначе?

— Ну, в то время на весь Хабаровский край было всего несколько приходов. Ближайший был от нас за 80 километров. Ездить туда нереально. Общения ни с кем из православных у меня не было вообще никакого. А с другой стороны мне тогда было 26 лет. Наверное, такой вот юношеский радикализм, максимализм, не знаю что. Я для себя такой расклад сделал: чем в жизни еще буду заниматься? Тайга и охота, тайга и рыбалка — это не очень серьезно. Это была моя страсть всепоглощающая. Семью заводить тоже нет смысла, если я по полгода дома не нахожусь. Какая там молодая жена будет ждать придурка своего мужа, который шляется непонятно где по горам, по долам, и неизвестно, сколько еще будет шляться. Зарабатывать деньги — как-то у меня с детства не было такого стремления. Начальствовать, руководить я не умел. Я в армии сержантом был, там я убедился, что руководить я не умею. Мне стало понятно, что в принципе религия объясняет человеку всё. А зачем тогда всё остальное, если есть объяснение всего? Не только объяснение, но и руководство, что нужно делать, куда идти. Ну вот, я поэтому и решил, что пойду в монастырь. Там люди уже знающие, они помогут мне идти этим путем до самого конца.

— В какой монастырь Вы уехали?

— Один батюшка благословил меня ехать сразу в Псково-Печерский монастырь. Я решил, что уеду из дома насовсем. Поскольку я готовился к отъезду очень усердно, я выписался из дома, всё, всё, всё, короче говоря, сжег все мосты, какие только можно было сжечь. А когда приехал в Псково-Печерский монастырь, они не смогли меня взять по той причине, что у меня не было прописки. Я же был выписан, а они не могли без прописки никого брать. Так начался мой путь.

— И как же дальше?

– Я попал на приход в Пермскую область. Потом, совершенно неожиданно для себя, в 1999 году стал целибатным священником. Еще через год меня постригли. Священником меня направили сразу в женский монастырь – самый мой тяжкий крест. А может быть, в городе больше было бы всякого тщеславия. Короче говоря, я в этом мало что понимал. Так я скитался по Московской патриархии, падал во все ямы, которые были на пути, попытался искать покаяние, ничего не нашел.

– Как и почему Вы ушли из Московской патриархии?

— Есть такой старый анекдот. В дурдоме построили бассейн с вышкой для прыжков и сказали: как только научитесь прыгать, так сразу вам нальем воды. У меня такая аналогия возникает, что Московская патриархия — это такой бассейн с вышкой для прыжков, но без воды. Как только научитесь прыгать, так поймете, что воды там нет и быть не может. Нет главного, того, что наполняет. Ну вот, я прыгал так довольно долго, лет семь или восемь. Отчасти потому что я даже не представлял себе, что вообще есть какая-то альтернатива МП. Для меня это была просто Церковь в единственном числе. Ну, отчасти я считал, что вина моя, у меня не получается, потому что я сам такой грешный, ленивый, нерадивый, ничего не делаю, как надо. Но потом все-таки, после многих лет в таких прыжках — может быть, пыль все-таки какая-то от меня отряхнулась в процессе — я понял, что есть еще какой-то фактор во всем этом, который не дает мне найти того, что я искал, обрести покаяние. Мое последнее официальное общение с епископом РПЦ МП было примерно в 2005 году. Я ему написал рапорт, и он отпустил меня в Кожеезерский монастырь, в Архангельскую область. Я уехал, и с тех пор начальство МП больше меня не интересовало.

Позже я попал к игумену в Сергиевом Посаде. Он был самостоятельный, каждый шаг не спрашивал у лаврского настоятеля. В Костромской области в одной заброшенной деревушке была церковь. Я там в частном порядке обосновался и жил. А игумен жил у себя в скиту, недалеко от Лавры. И постепенно я понял, что РПЦ МП Церковью быть никак не может. И тогда я ушел к кирикитам [одна из «матфеевских» ветвей ИПЦ Греции — прим. «Островов»]. У меня внутреннее интуитивное ощущение было в МП, с первых дней служения, что это еще что-то не то, а настоящее будет потом. Это чувство я не мог ни выразить никак, ни объяснить, ни обосновать. И это чувство сохранялось до тех пор, пока мы не ушли к кирикитам. Когда мы выехали к ним в общину, в Воронежскую область, у меня, наверное, неделю было состояние человека, который сидел пожизненный срок, и вдруг его отпустили по амнистии. Но это было чувственное, я чувствам не доверяю. Просто такое внешнее впечатление.

— Да, я тоже отчетливо помню, какой прилив радости был, когда я вышла из МП.

— Это даже не то что прилив радости, а чувство огромного облегчения.

— Но у кирикитов Вы пробыли не очень долго.

— У них почти не было священников, только епископ. Я у них спрашивал, почему вы не рукополагаете никого, у вас же община есть? А епископ отвечал: Нет достойных. Мне было непонятно, как это, нет достойных? Люди есть, а достойных нету. А позже он сказал, что по решению Синода он сам не может в своей епархии никого рукополагать. Он может только служить у себя. И может еще ездить по России. Всего два раза в год он приезжает, исповедует и причащает. И мне стало понятно, что это что-то не то, что нужно искать что-то другое.

Помог нам очень сильно один наш знакомый. У него своя небольшая фирмочка. Я с ним поговорил, попросил, он купил нам тут домик, в Тверской области, где мы сейчас живем. Мы впервые смогли жить так, чтобы ни от кого не зависеть. Вот только финансовое положение было не очень хорошее. И здесь мы уже прожили четыре года. Первый год-два обживались, на второй год стали пытаться что-то искать и рассматривать. Когда дорассматривались до владыки Игнатия [епископ Калужский и Обнинский Игнатий (Душеин) АС РПАЦ — прим. «Островов»], я решил, что надо хотя бы годик еще выдержать так обстоятельно, на всякий случай. Затем присоединились.

Я побаивался владыку Григория [епископ Петроградский и Гдовский Григорий (Лурье) АС РПАЦ — прим. «Островов»]. Я видел его тексты и просто побаивался. Но встреча с ним для меня имела огромнейшее значение. Я понял его стиль поведения. Теперь я очень даже принимаю его в таком стиле, мне этот стиль близок, иногда даже и сам стараюсь себя так вести, хотя уровень не тот совсем. И вот, сейчас прошло полгода, и по своему внутреннему состоянию, по впечатлениям, я могу сказать, что у меня никаких сомнений нет. Это да, это однозначно. И даже то покаяние, которое я искал — конечно, я его еще не обрел, но, по крайней мере, направление в котором надо идти, для меня стало просматриваться.

— Что у Вас за община сейчас?

— Это не совсем община. Помимо меня есть еще старенькая и больная монахиня, мать Георгия. Она старше меня на 15 лет. Был еще один монах, но он ушел странствовать.

— А откуда мать Георгия?

— Я ее знал еще с тех времен, когда попал в женский монастырь. Она провела в монастыре 11 лет. И потом, уже в 2008-2009 году, она позвонила мне, и у нее ситуация была, что ей просто некуда было деваться. Мария Кикоть пишет, что у нее был плацдарм, куда вернуться. Но и в том монастыре, где Мария Кикоть была, у многих матушек была ситуация, что возвращаться им было некуда. И у Георгии было примерно то же самое. А у меня в этот момент была возможность в деревушке в Костромской области принять ее.

— То есть ее выгнали из монастыря?

— Ее несколько раз выгоняли. Она и физически была больна. Мария Кикоть описала только ту сторону, которая была видна ей с ее позиции, ну, скажем так, ее круга, ее уровня людей с образованием, интеллигентных. А Удмуртия — там намного всё суровее было. Отсюда выгнали, деваться некуда, поехала куда-то искать, там приняли — не приняли, там тоже выгнали, потом опять туда. И вот вы знаете, это страшно. Это было и в мужских, и в женских монастырях. Тяжелее всего было тем, кому некуда возвращаться. Потому что кто-то (конкретно я знаю таких сестер) на духовном подъеме продавали свои квартиры, деньги сдавали в монастырь, а потом через какое-то время приходили в такое состояние, что и работать уже не в силах, и из монастыря их выгоняют, и всё. И куда хочешь, хоть в петлю. Это страшный механизм, мясорубка по перемалыванию человеческих душ.

— Мать Георгия вместе с Вами вышла из МП?

— Когда я понял, что нужно уходить, я ей предложил: езжай куда-нибудь, потому что теперь я тоже бездомный, ни кола ни двора. А она говорит, нет, я тоже буду искать Церковь. То место, где мы сейчас живем, я стал у знакомого просить именно из-за нее. Если бы я был один, то я ничего бы и не просил. Слава Богу, этот человек нам посодействовал, посочувствовал.

— Как Вы думаете, почему так мало людей находят веру в ИПЦ?

— Это проблема теплохладности, которая не только в христианстве, а вообще во всех проявлениях жизни. То есть люди стали безразличны ко всему. И поэтому в принципе людей не интересует ни вера, ни вечность, ничего вообще не интересует, интересует только теперешнее состояние, и все. Даже если люди не отрицают Бога и вечной жизни, у них нет ревности об этом.

Поменять программу и перейти в другое измерение

— Как вы сформулируете, в чем главная цель христианской жизни?

— Главная цель христианской жизни, как это определяет Серафим Саровский, это благодать Святого Духа. То есть нужно здесь в этой жизни, на этой земле примириться с Богом и открыть себе путь туда, в вечность. Такой путь, который бы совпадал с тем промышлением Божиим, что ли.

— Что значит примириться с Богом?

– Это значит установить с Богом то отношение, которое должно быть по промыслу Божиему, по определению Божиему. Войти в ту струю, в Дух Божий, чтобы именно слышать Бога, или слушать Бога, или как-то чувствовать Бога. Чтобы именно делать не то, что я хочу, не то, что я думаю, а то, что Господь направляет: иди этим путем. Вот к этому прийти, этому научиться. Хотя я понимаю, что это высочайшая цель всей жизни. Тут ступеней будет много.

— Что надо делать, чтобы к этой цели идти?

— Нужно, ну, как бы так сказать, поменять программу. Поменять образ мышления. Перейти в другое измерение. Потому что та плоскость, в которой живет мир, это другой способ мышления, другая программа. Чтобы прийти к этой цели, нужно именно поменять эту программу, этот способ мышления, эту жизненную плоскость. Это начальное, потому что и шкала ценностей совсем другая, и средства достижения целей совсем другие.

Самое главное, что здесь есть из конкретных средств, — это молитва, своя личная молитва, участие в таинствах однозначно, и чтение отцов, это тоже однозначно. Про чтение отцов еще можно сказать вот что. Я много лет читал отцов на уровне, скажем так, очень интересных возвышенных историй, не применяя их к себе. Вот это — неправильное чтение. Потому что правильное чтение — это когда ты читаешь именно как инструкцию, или как руководство к действию. Понятно, что я выполнить не могу всë. Но что-то могу. Вот, когда я выполню это, если Бог даст, тогда смогу что-то еще добавить.

Серафим Саровский, кажется, говорил: Евангелие надо читать так часто, чтобы научиться находить в нем ответ на любую ситуацию. Вот, у меня, например, случается какое-то искушение. У меня какая первая реакция? Чисто мирская, зверская, скажем так, животная. А нужно, чтобы в любом искушении ум брал сразу ответ о решении не там, где всю жизнь брал, а в Евангелии, в святых отцах, в Псалтыри. Вот это и значит, поменять мышление, мировоззрение.

Нужно именно изучить тот язык, на котором разговаривают с нами святые отцы, на котором разговаривает Церковь. Выучить этот язык, освоить его, усвоить то, что на этом языке говорится для нас. Где-то попытаться что-то выполнить. Конечно, не знаю, насколько это возможно по лености. Тут я уже о себе говорю конкретно.

— Часто говорят сейчас, что это устаревшие книжки. Что мир изменился, что отцы писали для своих условий.

— Нет. Вот с этим я никогда не соглашусь. Божественная Истина — она не может устареть. А отцы писали книги Духом Святым. То, что святыми отцами изложено тысячу лет назад, это все актуально и сейчас. Формы, может быть, да, какие-то можно было бы немножко подправить. Но только формы, только формы. И то надо семь раз подумать, стоит ли вообще поправлять. Это мое, конечно, восприятие.

— Да, я тоже так думаю. Мне кажется, одно из главных доказательств — это то, что их книги живительно помогают, как вода живая.

— Самое главное, что отцы же спаслись в этом. А что мы можем придумать выше того, что Дух Святой дал отцам на этом пути спасения?

— Как учиться молитве?

— Какая-то аскетика должна быть по мере сил. И соблюдение устава церковного по мере сил, так как человек далек от полного соблюдения. И воздержание всяческое со всех сторон. Ну и какое-то молитвенное слово обязательное. У каждого свое, конечно. У кого-то побольше, у кого-то поменьше. Сначала почитаешь что-то у отцов, хоть по несколько минут в день. Потом хоть по несколько минут в день начинаешь какое-то правило исполнять. Потом продвигаешься в этом, и тогда уже как-то более-менее начинаешь пытаться делать потуги, чтобы было свое личное молитвенное правило какое-то. Конечно, хорошо, когда есть возможность совершать правило вдвоем, втроем с кем-то. Еще церковная молитва есть. Я считаю, что церковная молитва очень здорово поддерживает. Но в ИПЦ это не для всех возможно.

— Обязательна ли Иисусова молитва?

— Да, без этого вообще никак нельзя, без умной молитвы. У нас сейчас это Иисусова молитва, а раньше творили другую короткую молитву, но суть одна и та же. Это должно быть по мере сил, сколько только можно, почаще. Чем чаще она будет на языке, тем лучше она принесет плоды. Только внешнее хождение на службы — этого мало. Как я уже говорил, нужно изменить образ мышления. А это всё вместе и меняет образ мышления. Когда пытаешься просто найти направление молитвой, этой постоянной умной молитвой, Иисусовой молитвой, то уже от этого меняется мышление, меняется жизненная программа. Только молитва и помогает, умная молитва.

— Почему у людей происходит разочарование в вере, в аскетике, в святых отцах, в молитве?

— Это случается, когда человек обращается к религии и не определяет, зачем она вообще ему нужна. Человек пришел в религию как-то просто так, не важно, в христианство, в мусульманство, в иудаизм, куда угодно, но он не понимает, зачем он пришел. Часто человек обращается к религии, когда ему на самом деле нужно было бы обратиться к психологу. То есть человек думает, что в религии он сможет решить вопросы не религиозные, а какие-то скорее социальные. В РПЦ МП к этому еще добавляется то, что там нет благодати в настоящем смысле слова – нет благодати очищаюшей, возвышающей, просвещающей, есть только призывающая благодать. Получается, что люди ведут себя так, как будто они имеют Святого Духа. А в принципе в аскетике все построено так, что человек делает что-то от себя, а что-то восполняет и делает Дух Святой. Но поскольку там Духа-то нет, то и получается, что они делают что-то приуготовительное, плохо или хорошо, но они это делают, но то, зачем они собственно пришли в церковь, они не получают. Это как если бы людям сказали, там-то во столько-то привезут такой-то товар и будут продавать. Люди пришли, кто-то уже и предоплату внес, а товара нету. И получается, они начинают что-то делать — бубнить, ругаться, расходиться, кто-то жалобы пишет, кто-то еще что-то, но факт в том, что люди не дождались того, чего ждали. Я считаю, что в мировом православии происходит именно это. Ведь им обещали, что есть обоживающий Святый Дух, который должен помогать человеку, вести его. И поскольку этого нету, постольку и происходит разочарование. А когда люди уходят от этого всего и подходят уже к истинной Церкви, то получается, что нет уже ни здоровья, ни сил, ни ревности, ни монастыря, ни собственной христианской веры…

— Бывает, что и в ИПЦ человек как-то старался, делал что-то, но не получилось… Почему так?

— Я думаю, происходит постепенная утрата общения с Духом, потому что человек не сумел или не услышал, где-то по своей холодности или равнодушию. Не услышал именно призыв Бога: се стою Аз при дверех и стучу. Человек не услышал этот стук, принял его за что-то другое. А почему так может быть – потому что человек по-своему определяет, что для него богообщение должно быть таким, таким и таким. И ожидает именно такого, такого и такого. А у Бога-то реально оно не такое, как ты думаешь, а вот такое, какое нужно. А к такому, какое нужно, я просто не готов, потому что даже себе не представляю его. В фейсбуке часто спрашивают: а как определить, у кого настоящее богообщение? Да если человек духом своим неспособен именно услышать вот это «се стою Аз при дверех и стучу», то ему бесполезно доказывать и объяснять, потому что это именно Бог стучит, именно к тебе, а повод для этого может быть самый ничтожнейший. У меня в жизни таких малозаметных со стороны моментов было много.

– Как можно избежать такой глухоты и все-таки услышать Бога?

– Думаю, что должна быть вера в промысл Божий, упование, доверие Богу. Мы во многом привыкли полагаться на свои силы, свой ум, свое образование, на свои средства, а на самом-то деле мы должны уповать на промысл Божий. Конечно, здесь есть определенная граница – нельзя просто ничего не делать. Но я считаю, что это очень важный фактор. Когда ты именно уповаешь на промысл Божий, Господь, видя твое упование, начинает тебе помогать, и только тогда ты можешь и увидеть и услышать этот стук в сердце Бога. А если ты услышал, то ты почувствовал, ты понял, ты поверил.

Беседовала м. Ксения Митренина