Епископ Григорий (Лурье). Христианство без «народного благочестия». Слово на евангельское поучение о браке (14/27.08.2017)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы слышали в Евангелии от Матфея знаменитое место, где Христос говорит о значении брака. Он признает, что Моисей разрешил развод через написание простого письма, то есть можно было без особого объяснения причин расторгнуть брак, но Христос говорит, что Моисей так сделал по жестокосердию вашему, а изначально так не было, то есть Бог так не планировал.

Но самое главное, что Христос не оставляет неизменным то, что было узаконено Моисеем, а говорит очень жестко: кто отпустит свою жену кроме причины прелюбодеяния и женится на другой, тот совершает прелюбодеяние. А также тот, кто не был женат, но женится на такой вот отпущенной чужой жене, тот совершает прелюбодеяние.

Это очень жестко, но не только в отношении расторжения брака, но и в отношении того, что в современном обществе называется «вторым браком». С церковной точки зрения, это не второй брак, а многоженство, то есть прелюбодеяние. Оно не имеет никакого срока давности, поэтому пока человек в нем продолжает жить, то ему даже епитимью никакую нельзя назначить, нельзя его допустить к церковному общению ни под каким видом, пока это не будет расторгнуто. После чего может быть назначена епитимья, предполагающая отлучение от церковного общения на какое-то время, а потом уже может быть допущение к церковному общению.

Что здесь необычно? То, что Христос вроде бы говорит, что ни одна йота не прейдет из Закона, то есть Закон Моисея должен сохраниться, но в то же время он Его ужесточает, и не только в этом месте, но и в других. Например, есть место, в котором, как считается, наоборот, проявление милосердия. Конечно, оно таким и является, но проявляет и кое-что другое.

Это место, когда женщину застали в прелюбодеянии и привели к Иисусу, а Иисус сказал, что кто без греха, пусть первым бросит в нее камень. Он не сказал «кто без греха прелюбодеяния», а сказал вообще «без греха».

Но если так считать, то тогда вообще никакие наказания, тем более смертные казни, ни за какие преступления не могут быть осуществлены. Потому что, конечно же, Закон Моисеев не предполагал, что осуществлять наказание, тем более казни, будут люди абсолютно святые и безгрешные, на которых нет никакого греха.

Но это означает, что здесь, с одной стороны, избавляет от греха, а с другой — Христос ужесточает Закон, потому что Он не допускает к исполнению Закона, осуществлению справедливости просто обычных людей, — потому что у обычных людей какие-то грехи есть, конечно же. Тем более, что у тех людей еще и совесть какая-то была: они увидели, что и у них есть грехи, — то есть не самые плохие люди оказались, раз не стали бросать камни.

Получается, что Христос ужесточает Моисеев Закон, а в том месте, которое мы сегодня слышали, это особенно заметно, потому что не просто Он говорит, что надо делать не так, а так, а Он говорит, что если Вы не будете делать так, то будете подлежать наказанию. Получается, что наказание за тяжелейший грех прелюбодеяния распространяется на таких людей, которые не подлежали бы этому наказанию согласно общепринятому до Христа пониманию Закона Моисеева. А ведь речь идет об одном из самых тяжелых преступлений — это не меньше, чем грех убийства. И христиане тоже так считают — прелюбодеяние сопоставимо с грехом убийства. Если убийство случайное, то прелюбодеяние хуже такого убийства, а если умышленное убийство, то с прелюбодеянием это в одной категории примерно. Конечно, бывают и отягчающие обстоятельства, но в целом в церковном праве примерно так это рассматривается.

Получается, что такое тяжелое наказание надлежит тем, кто исполняет Закон Моисеев, кто пользуется теми правами, которые дал Моисей. Значит, что-то изменилось. Но дальше Он еще говорит — вспоминаем продолжение сегодняшнего чтения, — когда ученики возмущаются, что кто же тогда может потерпеть такие обязанности с женой, может быть, тогда уж вообще не жениться, — Он говорит, что да, конечно, но не для всех, а для тех, кто может это вместить.

И дальше Он говорит, почему: бывают скопцы, которые рождаются такими, бывают, которых делают люди — все это не составляет никакой добродетели, а просто эти люди должны приспосабливаться к своему положению, — а бывают те, которые делают себя скопцами ради Царствия Небесного. То есть не для того, чтобы в Царствии Небесном занять какую-то особо почетную должность, а просто для того, чтобы туда попасть.

Получается вот такая странность. С одной стороны, мы знаем, что Закон Моисеев сам по себе не ведет в Царствие Небесное, — это просто как исполнение уголовного кодекса. Это то, что надо соблюдать, чтобы избежать наказания. С другой стороны, в Царствие Небесное ведет что-то сверх Закона Моисеева. Вот как это безбрачие, которое не является законом для всех, а для тех, кто может — это хороший путь. А для тех, кто не может, надо искать какие-то другие пути, но не ограничиваться Законом Моисеевым. С другой стороны, и сам Закон Моисеев оказывается ограничен. Он ужесточен, но не отменен — всякие нормы, которые учитывали реальное состояние людей, стали ужесточены.

Примерно так выглядит христианство. Христианство рассчитано не на тех людей, которые есть, к которым даже Моисей обращался — уже эти люди были результатом селекции, — а вообще непонятно на каких людей.

Конечно, все это оборачивается в истории массовых религиозных движений и государственных религий тем, что люди читают все эти христианские премудрости, в том числе в Евангелии содержащиеся, восторгаются, умиляются ими, может быть, но даже мысли у них нет применить это к своей собственной жизни. Народное благочестие всегда заключается в том, что оно вырабатывает защиту от «своей» религии — какой бы она ни была. Мусульмане в своем благочестии могут не заниматься джихадом, а спокойно торговать и жить своей жизнью, а христиане в своем народном благочестии могут все это Евангелие пустить немножко побоку. Они это могут читать для настроения, для бодрости духа, но не для того, чтобы руководствоваться этим в жизни.

Конечно, несмотря на то, что в массовых проявлениях христианство преимущественно такое, мы не должны заблуждаться на этот счет, потому что об этом говорят все святые отцы и само Евангелие: широк путь вводяй в погибель и узок путь вводяй в живот, и не мнози суть иже емлются его, то есть немногочисленны те, кто им идет.

Поэтому если мы хотим спасаться, то мы не должны смотреть на «всех христиан». Делать как все — это верный способ погибнуть. А делать надо так, как Господь велит. А так делают очень немногие — это те, кто применяет сказанное к своей жизни.

Но мы не должны говорить про каждого человека, который живет не так, как нам кажется, правильно, что он погибнет. Мы не знаем, как он будет жить в следующие моменты его еще не законченной жизни. Но даже если он прямо сейчас умрет, мы тоже не знаем, погибнет он или нет, потому что внутренняя его жизнь нам неведома.

Суды Божии, которые весьма далеко отходят от человеческого понимания справедливости, на наше счастье, — нам тоже не ведомы. Не надо нам никого судить. Поэтому мы не говорим, кто из-за чего погибнет или спасется. Мы говорим о том, что вообще ведет к погибели или спасению любого человека — что помогает, а что мешает.

Применительно к себе мы должны делать из этого выводы, а лучше один единственный вывод: я не знаю, что будет с человеком, который нарушает заповеди, но я знаю, что если я буду нарушать, то я погибну. Это все сводится к одной простой фразе, которую в ХХ веке повторяли разные люди: я не знаю, спасутся ли те или иные инославные, но я без православия погибну.

Это очень правильно, это нужно помнить, и нужно понимать, что православие — это не только хождение в определенную правильную Церковь, это не только держание в голове определенных правильных догматов, но обязательна жизнь в соответствии с этими правильными догматами. А относительно брака, о котором мы говорили, остается то, что сказано: кто может вместить, да вместит, а кто не может вместить этого, тот пусть старается чем-то другим наверстать, — всегда такие возможности есть в виде молитвы и милосердия к другим людям.

Аминь.

епископ Григорий