Епископ Григорий (Лурье). Скорби в качестве отдыха. Слово в Неделю Крестопоклонную (26.02/11.03.2018)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем воспоминание Креста, а точнее говоря, сегодня такой воскресный день, когда Крест выносится на середину храма, и в течение всей седмицы, которая оказывается в середине поста, доступен для поклонения, чтобы любой человек, пришедший в храм, его видел и мог к нему подойти, поклониться и приложиться. Зачем это нужно?

Затем, что в середине поста дается некое успокоение и остановка. И  в сегодняшнем богослужении говорится, что это подобно тому, как путники, проходя тяжелый путь, находят древо, дающее большую тень, в которой они немножко посидят, а потом с новыми силами и  обновленные идут дальше – вот так же нам дается Крест.

Вообще говоря, меньше всего Крест может ассоциироваться с отдыхом, а он ассоциируется со смертью, притом мучительной. И в широком смысле слова он ассоциируется с подвигами, то есть с тем, от чего положено уставать, а здесь это дается для того, чтобы отдохнуть – то есть все как-то странно меняется местами. Почему это так? И действительно ли это так?

Да, это действительно так, но тогда все-таки почему? Потому что у христиан совершенно не то отношение к житейским скорбям, нежели бывающее у других людей, которые хотят стать христианами, чтобы Бог им помогал, и чтобы у них было поменьше скорбей. Обычное человеческое отношение к скорбям заключается в том, чтобы их избегать, и если уж не удалось избежать, то ждать, пока они кончатся, или, по крайней мере, надеяться на то, что жизнь будет лучше, чем сейчас.

Но опыт показывает, что скорби никогда не кончаются. Кончаются только какие-то одни определенные скорби, но начинаются другие и зачастую такие, что мы уже жалеем, что кончились те, и начались эти. Но даже если и не жалеем, то вот эта борьба неизвестно с чем и с кем за то, чтобы жизнь моя перестала состоять из скорбей, ни к чему хорошему не приводит. Она приводит, конечно, только к разрушению человека, а зачастую и к моральному разрушению, когда он идет на всякие подлости, тщетно стараясь избежать тех или иных скорбей.

Конечно, многие люди находят в себе силы, чтобы не делать так, даже не будучи христианами, но все равно одни скорби сменяются другими скорбями, а потом добавляется еще больше скорбей. Человек становится старше, все больше и больше людей умирает вокруг него — это биологический закон, — и сам он тоже в результате не здоровеет. Получается, что одни только потери – и в этом состоит вся жизнь.

Некоторые что-то находят для себя отрадное, часто вздыхая – мол, юдоль скорбей у нас такая. Некоторые, не понимающие смысла христианства, говорят, что да, все нехорошо, но надо приходить в Церковь, становиться христианами, и тогда как-то стараться забыться с Богом. Это совет из серии алкоголизма, причем алкоголизм помогает лучше, а наркотики еще лучше. Потому что если надо забыться, то лучше их использовать, а то в церкви только чуть-чуть отвлечешься, но потом опять прихватит.

Конечно, с какого-то момента уже дозу не усилить, и это совершенно наркоманское отношение к религии, и ничего в нем хорошего нет – оно прямо греховное. А христианское отношение состоит в чем-то совершенно другом. Оно состоит в том, чтобы перестать стремиться избегать скорбей. Идея стремиться избегать скорбей – глубоко нехристианская. Христос пришел не для того, чтобы избегать скорбей, как легко заметить из Евангелия.

И те, кто жили по-христиански, начиная с мучеников и продолжая преподобными отцами, тоже стремились не избегать скорбей, а стремились к тому, чтобы их правильно переносить, чтобы получать от них пользу. Любые скорби – это урок и тренировка для нас, из чего мы научаемся правильному отношению к Богу. Мы не должны жить и стремиться жить какими-то эмоциональными состояниями, которые разрушаются скорбями; если они нам не были изначально дороги, то мы и не будем сильно скорбеть из-за того, что они разрушились.

С другой стороны, из-за скорбей у нас  не будет сильно меняться эмоциональное состояние. Как говорят наши святые отцы, начиная с апостолов – «в скорбех благодушествуем». Многократно описаны такие святые, которые терпели большие скорби, физические страдания и тому подобное и при этом сами всех утешали, были источником поддержки для всех.

Есть много примеров и из нашего времени – например, Мария Гатчинская, которая в раннем возрасте, кажется, в 17 лет, получила такое обострение болезни, что оказалась абсолютно лежачей. Не имея возможности никак себе помогать, она так пролежала много лет, но зато она научилась молиться, вокруг нее собрался целый монастырь, к ней было огромное паломничество людей, которые искали у нее утешения. Человек, которому было хуже, чем, наверное, всем им вместе взятым, им всем сама оказывала утешение.

Скорби – это возможность быть с Богом, причем такая, какой обычно нет, когда нет скорбей; правда, обычно те или иные скорби все-таки есть. Нам легко вспомнить, как мы в наших скорбных  обстоятельствах становились более серьезными, более верующими. Причем, если мы это по-христиански воспринимаем, то мы начинаем думать об истинных масштабах тех или иных ценностей, которые окружают нас в жизни, или  мы хотели бы, чтоб они нас окружали. И главное — мы чувствуем помощь Божию.

Господь говорит: сила Моя в немощи совершается. Вот скорби – это те самые случаи, когда мы чувствуем свою собственную немощь. Если мы хотим чувствовать силу Божию, то нам лучше ощущать свою немощь. Потому что если мы ощущаем свою собственную силу или чью-то еще силу, которая нам помогает, то силу Божию мы не ощутим, даже если она сама и послала нам эти внешние средства, которые нам сейчас помогают. Но нам важнее все-таки Бог, а не то, что Он нам может послать – нам нужен Он Сам.

Поэтому, конечно, скорби нас утешают, делают христианами и дают нам настоящий отдых. И символ этих скорбей – Крест, который не только символ скорбей и вообще не только символ, а реальное средство обретения помощи Божией. О нем и говорит Христос, что это Его иго, которое по справедливости называется игом – чем-то тяжелым и весьма затруднительным для ношения, — но Он же про него и говорит, что оно легко есть.

Как же оно иго, если оно легко? А вот так — оно иго, но оно легко, когда несешь его с Богом.

Аминь.

епископ Григорий