Епископ Григорий (Лурье). Кто нам самаряне. Слово в Неделю о самаряныне (23.04/06.05.2018)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы вспоминаем встречу Христа с самарянкой, которая, как считается, произошла в дни Пятидесятницы, и поэтому в дни Пятидесятницы, как объясняется в синаксаре, вспоминается в церковном календаре. Но может быть и другая причина: поскольку после тех воспоминаний Пятидесятницы, которые связаны непосредственно с Воскресением Христовым, то есть Фоминой Неделей и Неделей жен мироносиц, установлены те, которые связаны непосредственно с водой, то и самаритянка пришлась сюда очень кстати, если вспомнить ее колодец.

А почему с водой? Потому что тема преполовения, середины Пятидесятницы, и воды – это очень древняя и важная тема, и она связана еще с хронологией Ноева потопа, а именно, спасение после потопа, но и начало потопа, то есть наказание за грехи. Поэтому из середины Пятидесятницы эта тема привлекает и все остальные воспоминания.

Но как бы то ни было, сегодня вспоминается встреча с самаритянкой и самаритянами. Это лишь кульминация – может быть, самая очевидная и главная – тех мест в Новом Завете, где говорится об общении Христа и ранних христиан с самаритянами. Есть и другие, но нет времени сейчас о них говорить.

Кто же такие были самаритяне? С точки зрения иудеев, мы знаем, кто они были такие – еретики, и ничего хорошего сказать нельзя. С точки зрения Христа – не совсем так. Конечно, были какие-то разногласия, они – община Иисуса, — несомненно, не отождествляли себя с самаритянами, но, в то же время, они считались «близкими родственниками», если можно так сказать, в чем-то заблуждающимися. К ним отношение было лучше, чем к официальным церковным властям, которые были в Иерусалиме, в Храме. Не будем сейчас об этом говорить, но во многих чертах это видно. Почему же так получается?

Вероятно потому, что самаритяне были на самом деле той частью  народа израильского, который не был отведен в плен, и который оставался на этом месте. Может быть, конечно, и были у них какие-то отклонения от того, что должны были держать, но в общем и целом они оказались ближе к общине Иисуса, к общине Иоанна Предтечи, чем остальные, пришедшие из плена. И они сразу же стали одной из основ Церкви. Самаряне, как и иудеи, вероятно уже и в ту эпоху, и позднее разделялись на множество сект.

Но это исторический комментарий, а что мы сейчас можем взять для себя?

Конечно, мы не видим сейчас точно такой ситуации, чтобы было подобное разнообразие религиозных движений, и некоторые из них были бы ближе к Истинному Православию. Но мы видим что-то более общее с той ситуацией.

Вот есть Истинная Церковь, есть массовая еретическая так называемая церковь и есть какие-то массовые движения. Пусть в наше время они не всегда отделены ясно от всех остальных, может быть, они прибывают в большой не истинной церкви и не исповедают в чистоте православную веру, поэтому нельзя с ними объединяться, но они тоже очень важны, и они стараются. И вот с ними надо, что называется, вести диалог. Не нужно их отбрасывать.

Это может касаться каких-то знакомых из Московской патриархии и разных движений, которые сейчас возникают в большом количестве. Есть, например, несколько видов – не менее четырех – диомидовского движения, которые состоят отчасти из тяжело больных людей или поживших с такими лидерами, с которыми невозможно никак коммуницировать. Но отчасти это и простые люди, которые запутываются, и которым просто нужно немножко пояснить те конкретные места, где они запутались, сказать что-то такое, чего они не знают, но что соответствует их вере, и они это поймут и последуют за верой.

Поэтому иногда такие люди принимают истинное православие, присоединяются и к нашему приходу в том числе – конечно, это происходит за пределами Петербурга, поэтому прихожанам это, может быть, не так заметно. Вот недавно у нас были такие гости, а кто-то, может быть, и видел их.

Поэтому не надо считать, что если мы истинно-православные, то мы в каком-то противостоянии с теми, кто таковыми не являются. Нет, мы, наоборот, в каком-то смысле с ними взаимодействуем, и у нас есть общие цели. Просто нам кажется не без оснований, что они от этих целей уклоняются. Поэтому надо по-доброму с ними, и выяснять, что есть общего.

Поэтому положение истинно-православного христианина в отношении других христиан, да и, во многом, нехристиан – это ни в коем случае не конфронтация. Если я православный христианин, то я не буду ни с кем в конфронтации из-за веры, потому что всякий человек – можно уже обобщить и на таком уровне – стремится к Богу. Говорится, что душа по природе христианка – это перифраз из Тертуллиана, из его произведения «О свидетельстве души», где совершенно справедливо говорится, что в душе каждого человека есть нечто, что открывает ей Бога и к Богу тянет.

Но поскольку остается свободная воля – ее никто не отменял, — а она может обманываться, то реально, как мы знаем по другим, но прежде всего по себе, движение наше к Богу бывает довольно запутанное. Мы петляем, уходим, и хорошо, если хоть как-то к Богу движемся. Если мы это говорим про себя, то мы можем это понять и про других. Если мы это можем понять про других, то видя, как человек идет уверенными шагами от Бога, мы не должны его воспринимать как человека, который именно в этом и заканчивает свою жизнь.

Мы должны воспринимать его как человека, который почему-то заблудился, куда-то не туда свернул. И мы ему должны предлагать посмотреть куда-то в сторону, в надежде, что, может быть, он там увидит ориентиры. Но если мы это будем делать, приставая «приидите чада, послушайте мене», сейчас я вас научу, — то это нам будет не по чину немножко, как правило. Одно дело, когда Давид это говорит тем чадам, которые хотят и просят, чтоб их научили, а другое дело, когда мы говорим тем, кто нам не чада и не просят.

Поэтому речь идет, конечно, о другом. Речь идет о том, что объясняет апостол Павел, когда говорит, что мы всегда проповедуем. Как он это говорит? Он говорит от противного: он говорит, что некоторые ведут себя так, что имя Божие поносится перед язычниками. Такие люди проповедуют? Проповедуют. Только они проповедуют против христианства своей жизнью.

Поэтому если про нас кто-то знает, что мы христиане, то хотим мы или не хотим, а проповедуем своей жизнью христианство. Если мы это не сознаем, то это все равно происходит. Если даже мы добавляем к этому какие-то слова, то это происходит только на основе того, что видят в нашей жизни. А вот на пользу это или нет тому христианству, которое мы проповедуем – это совершенно отдельный разговор. И вот здесь надо держаться и следить за собой, а не за другими.

Поэтому следим за собой, проповедуем христианство, считаем, что абсолютно ничего другого каждому человеку не надо, кроме того, чтобы узнать христианство, ни к чему другому он не стремится, хотя сам он этого не понимает; понимаем, что мы сами ничем не лучше, а точно такие же, которые сами не понимают, к чему стремятся; и смотрим на всех, как Иисус смотрел на самаритян, если эти люди не принадлежат к Истинно-православной Церкви. То есть смотреть благожелательно на людей, которые на пороге истинного православия стоят.

А на себя надо смотреть, конечно, еще и с опаской, потому что сейчас я внутри, а завтра, может быть, уже за порогом. Надо смотреть, как бы этого не произошло.

Аминь.

епископ Григорий