© 2006 - 2017 «Из глубины воззвах к тебе» | редактор сайта – епископ Игнатий (Душеин)
Введение
Богословское наследие иеросхимонаха Антония (Булатовича) уже становилось предметом исследований (см.: [8, с. 405-454; 9, с. 21-49; 17; 18; 19; 20; 26; 27]), однако не все его аспекты изучены одинаково хорошо. Цель данной статьи - проанализировать использование и истолкование о. Антонием византийских гимнографических текстов в ходе отстаивания паламитского учения о божественной энергии и выяснить, какие патристические идеи Булатович в них почерпнул. В предыдущих исследованиях этой теме уделялось мало внимания, между тем использование богослужебных текстов в качестве источника догматического предания представляет особенный интерес, поскольку в ученом богословии дореволюционной поры не было принято приводить в качестве доводов данные гимнографии.
Методы
В основу работы положен метод аналитического исследования источников, проясняющий их логику и содержание. Для интерпретации рассматриваемого материала использовались методы философской герменевтики и сравнительно-текстологического анализа.
Источники по теме включают богословские работы Булатовича, тексты византийской гимнографии («Октоих») и сочинения отцов Православной Церкви: Григория Богослова (Слова и стихотворения), Кирилла Александрийского («Диалоги о Святой Троице»), Дионисия Ареопагита («О божественных именах») и Григория Паламы («Триады в защиту священно-безмолвствующих» и «Опровержения Акиндина»). При анализе соответствия учения Булатовича богословию отцов-каппадокийцев, Паламы и других отцов Церкви использованы патрологические исследования И. Мейендорфа, В.М. Лурье, Д.С. Бирюкова.
Специальных научных работ об использовании Булатовичем в своем богословии гимнографических текстов нет. Лишь несколько случаев такого использования упомянуты в книге епископа Илариона (Алфеева) и монографии Т.А. Сениной. В обоих исследованиях отмечено активное применение Булатовичем гимнографических текстов для обоснования своих богословских взглядов и указано, что данное явление заслуживает интереса и дальнейшего исследования. Зарубежные исследователи эту тему не изучали.
Анализ
Иеросхимонах Антоний (Булатович), главный защитник афонского имяславия, указывал, что между конфликтом из-за учения об имени Божием в 1910-х гг. (см.: [17; 8, с. 289-637; 9, с. 21-137; 18, с. 9-25, 52-106, 168-172]) и богословским спором св. Григория Паламы с Варлаамом Калабрийцем в XIV в. (см.: [11, с. 327-460]) много общего: от вопросов, связанных с Иисусовой молитвой, обе дискуссии перешли к теме божественных энергий [3, с. 203]. Отталкиваясь от церковной анафемы против Варлаама, о. Антоний уже в своей первой книге [1] начал строить защиту имяславия исходя из того, что Церковь признала божественность всякого действия (энергии) Бога, а значит и имена Божии, будучи богооткровенными, являются действием Божиим по внутренней своей сути и имеют божественный статус (см.: [26; 27, р. 405-409; 18, с. 193-196]). Поэтому, согласно Булатовичу, отрицающие божественность имен Божих и обвиняющие имяславцев в двубожии подпадают под анафему против Варлаама [1, с. 2-4].
Противники имяславия действительно показали себя приверженцами варлаамитской ереси: в послании Синода 1913 г. по поводу имяславия и в докладах архиепископов Антония (Храповицкого) и Никона (Рождественского), а также С.В. Троицкого, которые стали основой для послания, прямо сказано, что энергию Божию нельзя называть Богом, - как это утверждал и Варлаам, в противоположность Григорию Паламе и учению, утвержденному на Константинопольском соборе в 1351 г. (см.: [16, с. 42-43, 48, 60-62, 68-69, 77, 90-92, 119-121, 143-144; 17, с. 1015-1030; 18, с. 173177]). Можно дискутировать о том, было ли это одобрение ереси сознательным актом или следствием невежества. Русские академические богословы почти не интересовались паламитской проблематикой и, соответственно, не имели верного представления о церковном учении о божественной энергии (см.: [19, с. 117-118, 122]). Эта тема впервые столь громко зазвучала в русском богословии именно у о. Антония (Булатовича).
В «Апологии веры во Имя Божие и во Имя Иисус» о. Антоний почти не развивал тему божественных энергий, поскольку, узнав об анафеме на Варлаама, был уверен, что Церковь давно утвердила учение о божественности всякого действия/энергии Божией. Но когда противники имяславия и сам Синод стали утверждать, что имяславцы плохо поняли учение Церкви и что энергию Божию нельзя называть Богом, Булатовичу пришлось обратить более пристальное внимание на данную тему. Поскольку имя Божие богооткровенно и является частным случаем «Глагола Божия», то, по мысли Булатовича, для доказательства его божественности нужно было обосновать божественность всякого действия Бога, в том числе всякой богооткровенной истины (см.: [2, с. 5]).
Главное затруднение защитников имяславия состояло в том, что у них не было возможности ознакомиться с деяниями собора 1351 г. и сочинениями Паламы, еще не изданными в то время. В распоряжении Булатовича не было не только сочинений Паламы, но и значительной части тех источников, которыми пользовался св. Григорий (см.: [18, с. 139-144]); доступ к сочинениям отцов Церкви вообще был затруднен для отца Антония из-за болезни глаз и стесненных условий жизни после изгнания с Афона. Поэтому он опирался прежде всего на тексты библейские и богослужебно-литургические и справился с задачей, по сути заново отыскав подтверждение церковному учению об энергиях Божиих (см.: [27; 20; 18, с. 179-213, 227-269]). Этому посвящена прежде всего его книга «Моя мысль во Христе. О Деятельности (Энергии) Божества» - наиболее важное и самобытное богословское сочинение Булатовича. В начале этой работы он пишет:
«Энергия Божия - значит Деятельность Существа Божия. Как мы знаем, Варлаам первоначально отрицал существование у Бога Деятельности (Энергии), потом стал утверждать, что Существо Божие и Деятельность Божия есть то же самое, но Святой Григорий Палама установил, с одной стороны, - неслитность Деятельности Божией с Существом Божиим, а с другой стороны нераздельность Деятельности Божией от Существа Божия и Божеское достоинство и Божескую природу Деятельности Божества. Под Энергией - «Деятельностью» Божества понимается преимущественно внешнее проявление Деятельности Божества по отношению к твари. О этой Энергии и будет идти речь в сей книге. <...> Деятельность Самого Божества, обращенная к людям по создании, сия Деятельность или Энергия Божества, в Глаголах Божественного Откровения деющая, была тем умным Светом, который просвещал умы человеческие и до грехопадения в величайшей степени, и по грехопадении не окончательно угас: «И Свет во тьме светится и тьма Его не объят» (Ин. 1:5) [2, с. 6-7, 9].
Отец Антоний не читал догматических сочинений Григория Паламы и сумел самостоятельно выразить его учение о причастии недоступного по сущности Бога через Его энергии, которые, не будучи сущностью, являются тем не менее тем же самым Богом:
«Как мы различаем, но не разделяем Три Лица Святой Троицы, так мы различаем от существа Триединой Троицы Ее Триединую Деятельность, но отнюдь не отделяем ее от Существа Божия, посему и вправе и должны как про Существо Божие, так и про Энергию Божию говорить - «Бог». Вернее же говорить: «Сам Бог» - именно в смысле соприкосновения в Деятельности с Самим Богом. Ибо в Деятельности Божества не какое-либо иное Божество почитается, отдельное от Святой Троицы, но Сама Святая Троица в проявлении Деятельности Своей» [2, с. 53] (ср.: [11, с. 288-300]).
Божественную энергию/деятельность о. Антоний называл «триединой», указывая, что все Лица Троицы обладают одной энергией, но при этом «каждое Лицо имеет свойственную Ему долю участия в едином общем действии» [2, с. 18] (ср.: [2, с. 13-14, 17, 19, 37]). Уже отмечалось, что данная богословская идея вписывается в рамки традиционного святоотеческого учения о единой, но и троичной энергии Бога (см. подробнее: [18, с. 186-193]).
До начала времен «действие Божие было обращено к Самому Богу» [1, с. 4] и было «созерцанием Самого Себя» [1, с. 30], а затем Бог обратил свою энергию к сотворению мира:
«Всеблаженный и вседовольный Бог присно самодовлеет в движении взаимной любви прежде бытия всякой твари. Но вот, Всеблагий Бог благоизволил по преизбытку Свой благости, дабы осчастливить и еще некие существа участием в Его преизбыточествующей любви и блаженстве, благоволил создать словесную тварь, - сначала Ангелов, а потом человеков, - и открыть Себя сей твари, дабы и ее приобщить к любви Своей и к Божеству Своему. С этого момента обратился Бог Деятельностию Своею и к твари. Так, во-первых, сотворил Бог землю и небо в жилище словесной твари. Отец начало Тройственному Произволению положил, Сын волю Божию в Глаголе определил, а Дух Святый совершил, и мир из небытия в бытие приведен был тройственным действием Божества, как о том свидетельствует Слово Божие: «Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их» (Пс. 32:6)» [2, с. 14].
Сравним со св. Григорием Богословом:
«Но поелику для Благости не довольно было упражняться только в созерцании Себя самой, а надлежало, чтобы благо разливалось, шло далее и далее, чтобы число облагодетельствованных было как можно большее, ибо сие свойственно высочайшей Благости, то Бог измышляет, во-первых, ангельские и небесные силы. И мысль стала делом, которое исполнено Словом и совершено Духом. <...> Поелику же первые твари были благоугодны Богу, то измышляет другой мир - вещественный и видимый... (Слово 45, 5-6 [13, с. 561]).
...приступим уже к изложению богословия. Управлять же словом предоставим Отцу и Сыну и Святому Духу, о Которых у нас слово, - Отцу, да благоволит о нем, Сыну, да содействует ему, Духу, да вдохнет его; лучше же сказать, да будет на нем единого Божества единое озарение, соединительно разделяемое и разделительно сочетаваемое, что и выше разумения!» (Слово 28, 1 [13, с. 333]).
Отец Антоний был знаком с сочинениями Григория Богослова, хотя и неясно, в каком объеме, но при рассуждении о божественном действии не ссылается на него, а находит подтверждение учению о триединой энергии Божией, сотворившей мир, в гимнографических текстах:
«...Как свидетельствует Церковь: «В начале небеса всесильным Словом утверждей, Господи Спасе, и вседетельным и Божиим Духом всю силу их» (Ирмос 7-го гласа, песнь 3-я). - В этих стихах упоминается только о участии Сына и Духа Святаго Деятельностями Их в миротворении, но естественно подразумевается и участие Отца, как Инициатора, как Родителя Слова, как Изводителя Духа Святаго, Деятельностию первого Произволения Своего, о чем и гласят церковные песнопения, как мы увидим ниже» [2, с. 14].
Далее Булатович посвящает этому целую главу II, «Указания Св. Писания и Предания на тройственную Деятельность Божества» [2, с. 21-39]. Под «Преданием» о. Антоний подразумевает здесь тексты церковного богослужения. Булатович находит там указание на равенство по действию между Лицами Св. Троицы:
«Во втором антифоне 6-го гласа говорится: «Святым Духом обожение всем, благоволение, разум, мир и благословение: Равнодетелен бо есть Отцу и Слову». Слова «Равнодетелен Отцу и Слову» совершенно непреложно означают, что Святой Дух имеет равное участие в общей деятельности Святой Троицы наравне с участием в сей деятельности Отца и Слова.
Троичность и триединство Действия Божества свидетельствуются следующими словами Троичного канона 1-го гласа (см. песнь 6): «Равностатную силу яко имущи, Троице пресущественная, в тождестве хотения, единица еси проста и нераздельна, Ты убо нас силою Твоею соблюди». - Итак, следовательно, здесь говорится о том, что Сила, то есть Деятельность или Энергия Святой Троицы у всех трех Лиц есть Равностатна. Триедина есть Сила Святой Троицы и равное участие в силе каждого действия Святой Троицы принимают все три Лица. И хотение Святой Троицы - триедино, ибо каждая Ипостась, как совершенное Лицо, не лишено собственной воли и хотения, но тем не менее у всех трех Лиц - одна воля, одно хотение, по тождеству сего хотения. Волитель всякого хотения Божия есть Отец, Сын же и Дух Святой волею и хотением Своим хотят и волят всесовершенно то, что волит и хочет Отец. Таким образом, соблюдается единство и простота, и неделимость Деятельности Божества» [2, с. 21-22].
Говоря о божественной энергии, Булатович из гимнографических сочинений цитирует церковно-славянский перевод «Октоиха» [12], чаще всего Троичные каноны для воскресной полунощницы, написанные византийским гимнографом IX века Митрофаном, архиепископом Смирнским. (…).
Затем Булатович цитирует 1-й тропарь из 7-й песни того же канона: «Слове Божий, соестественное Сияние Вседержителя Бога, якоже обещал еси еже у Тебе, богодетельное вселение сотвори, яко благоутробен, со Отцем Твоим и Духом, и страшна бесом мя покажи и страстем», - и поясняет: «“Богодетельное вселение” значит - вселение Божеской “Детели”, то есть Энергии, которая есть триединое соестественное Сияние Света Трисолнечного Божества» [2, с. 22]. Подобных примеров много в «Моей мысли во Христе»: везде в церковных песнопениях, где встречаются выражения «трисветное едино Божество», «Светодетель», «Трисвете Боже», «Светолучные блистания», «Солнца лучи трисиянного светодетельныя», «трисиятельное единоначалие Божества» и т. п., Булатович справедливо видит указание на божественную энергию Бога-Троицы, озаряющую тварь (см.: [2, с. 25-35]).
Отец Антоний приводит 3-й тропарь из 5-й песни Троичного канона 5-го гласа: «Свет нераздельный единаго Естества, разделенный начертаньми, трисиянный, невечерний, мое сердце лучами Твоими озари», - и толкует его так:
«Церковь обращается прямо к Энергии Божества, именуя сию Энергию «Светом нераздельным единаго Естества». - Очевидно, что Существо Божие именуется здесь «Естеством», а «Свет» сего Божественного «Естества» есть, несомненно, Его Энергия, к которой и направлено наше моление. Затем мы видим, что сия Энергия Естества Божия именуется «Светом Трисиянным», то есть тройственным, и «Разделенным начертаньми», то есть неслитным, который, хотя и единствен в действии Своем, но имеет в себе долю участия каждого Лица в триединой Энергии. Наконец, именуется «Невечерним», то есть вечным и неизменным, ибо Деятельность Божия так же вечна, как вечно и Существо Его» [2, с. 23-24].
Сходным образом о. Антоний находит указание на различие сущности и энергии Божией и в других гимнографических сочинениях. Например, толкуя 2-й тропарь 5-й песни Троичного канона 4-го гласа на воскресной полунощнице, по поводу выражения «несозданное Естество и светодейственный Источниче всякия Светодетельныя зари» Булатович пишет:
«Здесь совершенно определенно делается различие между непричастимою Сущностью Божества и причастимою Его Энергиею: Существо Божие именуется - «Свет Трисолнечный, Существенный Свет, Единственное Божество, Несозданное Естество и Светодейственный Источник», а Энергия Божества именуется Светодательною Зарею сего Светодейственного Источника - Существа Святой Троицы. Также изъявляется, что в причастии сих Лучей Света Божества созерцается неизреченная Доброта Божества, то есть Его совершенства» [2, с. 34-35].
Таким образом, Булатович черпает из гимнографии православное учение о божественной сущности и изливающейся из нее на тварь энергии-свете, которое наиболее ярко выразил Григорий Палама, говоря, что божественная нетварная энергия есть «свет будущего и неизменного века, общее упование благочестивых, светлость божественной природы, справедливейше именуемая божеством (потому что она паче всего есть боготворящий дар, ибо сообразно с ней “праведники просияют, как солнце”, “Бог коих будет посреди богов”, раздавая награды тамошнего блаженства), <...> свет, именуемый божеством и светлостью божественной природы, но не природой» (Второе опровержение Акиндина, 5.14 [15, с. 100]).
Отмечу, что св. Григорий, богословствуя о божественном свете, приводит в качестве аргументов цитаты не только из святых отцов, но и из церковных песнопений - см., например, Триады, I.3.29, II.3.53, III. 1.12, 15, 16, 17, 19, 20, 23, Ш.3.9 [6, с. 92, 239, 278, 280-284, 287, 336-337] или Первое опровержение Акиндина, 7.25 [15, с. 47-48]), - называя их «святым преданием» (Триады, II.3.29 [6, с. 216]). В точности так же поступает и Булатович. Византийцы привыкли выражать богословские идеи, используя литургический символизм, «на языке богослужения Небесного Храма» (см.: [10; 22]). Таким образом, использование гимнографических текстов о. Антонием лежит в русле византийской традиции.
Вот еще пример того, как о. Антоний находит в гимнографических текстах указание на возможность причастия божественной энергии-свету, вновь богословствуя в духе Григория Паламы:
«В Троичном каноне 2-го гласа говорится: «Иже Источник и корень Отец сый, яко виновен,
иже в Сыне и Святем Дусе срасленнаго Божества Трисолнечный сердцу моему источи Свет, и причастием осияй Богодетельнаго Сияния» (песнь 1, троп. 2). Итак, здесь ясно приносится прошение о том, чтобы Бог сподобил бы причастить молящихся причащением Энергии Божества, которая именуется «Богодетельным Сиянием Трисолнечнаго Света».
В том же каноне говорится еще: «Трисветлая Единице Богоначальная, весь разори грехов и страстей моих мрак, Светлых Лучей Твоих сладчайшими Причащеньми, и сотвори мя Твоея неприступный Славы храм и сень пречистую» (п. 1, тр. 3). - Итак, как видите, здесь опять-таки изъявляется причастимость Энергии Божества, которая именуется «Светлыми Лучами» и «Неприступною Славою», то есть Славою Неприступного Бога» [2, с. 31-32] (ср.: [2, с. 33]).
По поводу выражения «Едино Царство и Господство» из троичного тропаря, поемого на воскресной полунощнице после канона, о. Антоний пишет: «”Царство” и “Господство” суть именования Энергии Божества» [2, с. 24]. Здесь он мыслит согласно со св. Дионисием Ареопагитом, который, говоря о том, что неименуемый по сущности Бог именуется по Своим действиям и силам (О божественных именах, 1.4-6 [7, с. 219-237]), упоминает среди божественных имен и эти, поясняя, что имя «Царство» обозначает деятельность Бога по «распределению всяких ограничений, постановлений, законов и порядков» для твари, а «Господство есть не только преодоление худшего, но и всесовершенное овладение всяким добром и благом и их истинное и надежное обеспечение» (там же, 12.2 [7, с. 545]). В учении Булатовича о божественных именах как выражении свойств и энергий Бога много параллелей с богословием Ареопагита. Отец Антоний не был знаком с его творениями, но сумел выразить то же учение, опираясь, опять-таки, на библейские и богослужебные тексты (см. подробнее: [18, с. 248-263]).
Сходным образом Булатович истолковывает и понятие божественной «державы». Он цитирует 1-й тропарь 1-й песни Троичного канона 5-го гласа: «Державу единственнаго и трисолнечнаго зракавоспевающе, вопием: ум наш озари, Боже Всесильный, и к Твоей, Владыко, возвыси славе неизреченней», - и пишет:
“Итак, мы видим, что Церковь воспевает «Державу» Божию, именуя этим Энергию Божества, ибо Держава Божия есть державная Деятельность Его. Затем мы видим, что сия Энергия Божия именуется «Державой единственнаго и трисолнечнаго зрака». - Этими словами исповедуется тройственность Деятельности Божества, в коей каждое Лицо имеет долю Своего участия в единстве Действия, то есть как бы в одном озарении тремя солнцами. Свет сих трех солнцев окажется един, но каждое солнце будет иметь долю своего участия в едином озарении. Затем молитва о озарении нашего ума трисолнечным Светом являет то, что озарение нашего ума Божественными откровениями и лучами Богоразумия есть всецело плод непосредственной таинственной Деятельности Божества» [2, с. 24-25] (ср.: [2, с. 28]).
Сравним с Григорием Богословом:
«В трех Светах одно естество неподвижно. Единица не бесчисленна, потому что покоится в трех Добротах. Троица не в разной мере досточтима, потому что естество не рассекаемо. В Божестве Единица, но тричисленны Те, Которым принадлежит Божество. Каждый есть единый Бог, если именуешь одного. И опять, един Бог безначальный, из Которого богатство Божества, когда слово упоминает о Трех. <...> ...У моей Троицы одна сила, одна мысль, одна слава, одна держава; а чрез сие не нарушается и единичность, которой великая слава в единой гармонии Божества. Сие только свету, который во мне, открыло Троичное сияние из-за воскрилий завесы внутрь Божия храма, за которыми сокрыто царственное естество Божие» (Стихотворения Богословские, I.1.1: О Святом Духе [14, с. 15-16]).
Вот еще пример того, как о. Антоний осмысливает богословские выражения из гимнографических текстов:
«Святая Троица называется в церковных песнопениях: «Единоначальная, Живоначальная, Светоначальная». Что же означают сии названия? «Единоначальная» означает Единое начало всякого действия Божия. «Единоначальная» значит также и то, что сим исповедуется, что Деятельность Божества не есть тварь, ибо Бог в Троице именуется не Творцом Своей Деятельности, но Началом.
«Живоначальная» Троица означает, что Она есть «Начало» Жизни Вечной и вообще начало Духа Жизни Божественной. Сей «Дух Жизни» есть сила, исходящая из Святой Троицы, как из своего Начала, то есть сей Дух Жизни есть жизненная Деятельность Св. Троицы.
Наконец, Святая Троица называется «Светоначальная», и этим самым признается то же самое, что Свет Истины Божественной, а следовательно, и тот Свет, который сокровен в Глаголах Божиих, есть Деятельность Света Истины Божества, ибо исходит из Пребожественной Троицы, как из Своего начала, а не сотворен подобно разным другим тварным силам» [2, с. 30].
У отцов-каппадокийцев «единоначалие» Бога означало прежде всего «монархию» Отца как единого Начала в Троице, однако при этом всегда подчеркивалось полное равенство Лиц по природе и действию: хотя Сын и Дух имеют началом Отца, они, тем не менее, безначальны и бесконечны в отношении времени, поскольку так же вечны, как Отец и не появились позже Него (см.: [4, с. 296-299; 5, с. 316-320]). Тем не менее, толкуя слово «Единоначальный» как указующее на Троицу как «единое начало всякого действия Божия», о. Антоний не выпадает из церковной традиции, поскольку «единоначалие» в Троице означает также и полное единство воли и действия в творении и управлении миром (см.: [24, р. 877]). Св. Григорий Богослов, говоря о единоначалии Бога, подчеркивает: «...Мы чтим единоначалие... которое составляет равночестность единства, единодушие воли, тождество движения и направления к единому Тех, которые из Единого, что невозможно в естестве сотворенном, так что Они, хотя различаются по числу, но не разделяются по власти» (Слово 29, 2 [13, с. 351-352]).
Выводы
Анализ гимнографических цитат, использованных о. Антонием, показывает, что он в целом верно понимал их богословский смысл и почерпнул из церковного богослужения богословские идеи, разработанные в византийской патристической традиции и выраженные у таких отцов Церкви, как Григорий Богослов, Кирилл Александрийский, Дионисий Ареопагит и Григорий Палама, чьи произведения, за небольшим исключением, Булатович не имел возможности прочесть в ходе имяславческой полемики. Это учение о различии сущности и энергии в Боге, о нетварности божественных энергий, о единстве воли и действия Лиц Св. Троицы, о действии Бога на тварь через энергии, о возможности для человека причаститься божественному свету-энергии. Таким образом, византийская гимнография послужила для о. Антония важным источником догматического учения Православной Церкви.
Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда, проект N° 18-18-00134 «Наследие византийской философии в русской и западноевропейской философии XX-XXIвв.».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
Публикация: Вестник ВолГУ. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. 2018. Т. 23. № 5