Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память Иоанна Кронштадтского — в нашем городе это всегда большой праздник, и мы его совершаем всегда в день его преставления, никогда не переносим на другой день. По церковному уставу этот день неудобен для совершения праздника, потому что уже идут строгие дни предпразднства Рождества, но у нас эти дни начинаются на день позже, то есть завтра.

Почему мы особо поминаем Иоанна Кронштадтского?  Каждый раз можно отвечать по-разному, и все будет правильно, но все же есть, наверное, базовый ответ – самый-самый главный. Он заключается не в том, что составляет, может быть, наибольшую популярность Иоанна Кронштадтского — по его молитвам совершались многочисленные чудеса, особенно исцеления, но и не только, и которые доказывали окружающим, что Бог есть, — доказывали, прежде всего, через исполнение их каких-то неотложных нужд, даже если эти люди были мусульманами или иудеями, или вообще неверующими. И вот они становились верующими зачастую, а бывало, что и не становились, но при этом все равно хорошо относились к Иоанну Кронштадтскому.

Это все очень важно, но это следствие главного, а не оно само. А самое главное тоже проявлялось так, что непосредственно люди это видели. А именно: он был в самом точном смысле этого слова свидетелем, что и означает греческое слово «мартис», которое переводится «мученик», хотя и несколько непонятно, почему так произошло в переводе на славянский.

Он был свидетелем Бога — свидетелем не только в том смысле, что показывал какие-то чудеса прозорливости или исцелений, — из-за того, что он сам все время видел, «где» Бог, «как это» Бог. Он мог сказать о Боге, как  кто-нибудь из нас может сказать о каком-нибудь здании, если кто-то спросит, как найти. Вот ты идешь и не находишь это здание, но, может быть, ты идешь по той дороге, но в другую сторону. Или не по той дороге. Или вообще не по дороге идешь.

Понятно, что, может быть, ты случайно и наткнешься на это здание, но скорее всего, нет. Вот если он точно видит, что это здание здесь, что оно такое, тогда он может любому ответить, оно это или не оно. В то же время, он совершенно спокойно может сказать, что вот давай делай так, иди в эту сторону, если продолжать эту метафору, и там это обязательно будет.

Если мы верующие люди, то постепенно мы тоже к этому приближаемся. Конечно, далеко не все доходят до такой же меры, как Иоанн Кронштадтский, но важно, что все верующие все равно находятся где-то на том же пути. Даже если и в малой мере, то все равно это меняет жизнь твою собственную и очень многих людей — почти всех, кто более или менее плотно с тобой соприкасаются, и многих, кто случайно соприкасается слегка.

То есть ты просто сам для себя видишь, «где» и «как» находится Бог, с которым у тебя свои личные отношения, но поэтому ты представляешь, что какой-то другой человек, если пойдет в ту же сторону, то он тоже как-то по-своему увидит Бога. Конечно, наверняка не так, как ты, потому что полного тождества просто не может быть, и оно не нужно, но главное, чтобы Бог был тот же самый.

Поэтому зачастую можно что-то сказать — если человек как-то готов услышать и понять, то об этом можно и сказать, хотя, чтобы уметь сказать, надо также этого человека понимать. Конечно, если человек сам Богу близок, то он близок к тому пониманию других людей, которое имеет Бог. Это как раз случай Иоанн Кронштадтского.

У нас с этим гораздо хуже может быть, чем у Иоанна Кронштадтского, поэтому очень много ситуаций, когда имеет смысл помолчать, не лезть со своими правильными советами. Они в каком-то смысле правильные, но могут быть пока неисполнимыми — и в этом смысле все равно неправильные для того человека, которому мы хотим посоветовать.

Или они даже могут быть исполнимыми, но у нас может не найтись слов, чтоб он их понял. Если у нас не находится слов, то это значит, что мы чего-то очень важного не понимаем, раз не можем донести это до человека. И тогда получается опять, что лучше промолчать. Когда знаем на самом деле, тогда и слова находятся, чему опять же пример Иоанн Кронштадтский.

Но самое главное, что он очень четко знал, что вот Бог есть, что Он здесь, Он «так», а не как-то иначе. Поэтому он, исходя из этого, мог общаться с любыми людьми, которые были верующие, маловерующие, вообще не верующие, верующие во что-то совершенно не то — но его это никак не смущало. Он исходил из того, что надо  с ними общаться так, чтоб хоть немножко, хоть на один градус повернуть в нужную сторону.

Конечно, ему это удавалось. Но если мы сами будем стараться, чтобы нам себя повернуть в ту же сторону, то и у нас это будет в какой-то степени получаться обязательно. Главное, даже если это очень малая степень, то все равно это будет уже совершенно другая жизнь, чем у тех людей, которые о Боге знают только понаслышке.

Аминь.