Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы продолжаем беседовать о «Собеседованиях» Иоанна Кассиана и перешли к собеседованию аввы Серапиона, который вкратце, но все равно более подробно, чем мы можем себе позволить, рассказал о восьми греховных страстях.

Как мы хорошо помним, все греховные страсти имеют бесконечное количество модификаций, но могут быть удобно классифицированы по восьми категориям. Если это делать, то можно лучше понимать, как с ними бороться. Иоанн Кассиан останавливается очень подробно на этих восьми страстях, на их проявлениях, и у нас уже были когда-то беседы специально об этих восьми страстях.

Но сейчас авва Сарапион говорит обо всех них говорит кратко для того, чтобы дать общее представление о том, как они устроены. Потому что есть у них что-то общее, есть что-то различное, но взаимосвязанное, и есть что-то главное, что нужно понимать, чтобы за деревьями многочисленных страстей, которые встречают нас в нашей жизни, в нас самих, увидеть все-таки лес.

Надо понимать, как это все устроено: не просто деревья тут понатыканы, о которые мы разбиваем себе лоб, но это лес, который имеет свои очертания, дорожки, деревья разной степени прочности, и поэтому через него возможно и надлежит как-то пройти.

Итак, я напомню, что это за восемь страстей, в неслучайном порядке, а примерно в том порядке, в котором они идут друг за другом и вызывают друг друга. Сначала это чревоугодие, потом сластолюбие, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, и наконец – тщеславие и гордость. Причем первые шесть отличаются от последних двух.

Первые шесть, можно сказать, тянутся друг за другом. От чревоугодия возникает и развивается страсть сластолюбия, всякие блудные искушения, а если утеснять плоть голодом, то тогда она такой силы не приобретает. От этого хочется иметь всякое имущество сверх того, что тебе нужно – это уже страсть сребролюбия, развивается жадность. А из блудной страсти начинаются с кем-то споры и поводы для гнева. Поводы для гнева всегда сопряжены с печалью. А печаль вызывает гнев, когда ты чего-то хочешь и не смиряешься.

Печаль создает такую ситуацию, когда тебе всюду «не по себе», когда ты ни на чем не можешь сосредоточиться — возникает уныние. Напоминаю, что печаль и уныние – это вовсе не «уныние» как в современном русском языке, это совершенно разные понятия. Причем, понятие печали более или менее соответствует современному понятию в русском языке, а понятие уныние – нет. Уныние – это именно рассеянность, невозможность терпеть, заниматься одним и тем же делом, желание ускорить время, невозможность усидеть на месте, молиться и так далее.

На этом прямое развитие страстей заканчивается. Если в этом во всем погрязнуть, то можно дальше не увидеть как такового действия тщеславия и гордости, хотя внутри это будет. Но может случиться так, что ты с этими шестью страстями более или менее, по крайней мере в собственных глазах, успешно борешься, и это уже дает повод для тщеславия.

Тщеславие и гордость отличается тем, что тщеславие – это «как хорошо я выгляжу перед людьми», а гордость – это когда количество людей, которые тебя интересуют, сводится к одному, и этот один – ты сам. То есть ты уже настолько презираешь всех и их мнение, что тщеславиться ты перед ними не будешь. Гордость является основой тщеславия, а из тщеславия часто появляется гордость.

Получается, что есть шесть страстей, которые очень сильно связаны с первыми двумя телесными, и есть две, которые не проявляются в телесном, но связаны с первыми шестью так, что они как бы вытесняют друг друга. На самом деле они просто обступают с двух сторон, и когда ты хорошо побеждаешь на правом фланге, то тебя начинают бить на левом. Такие Сцилла и Харибда. В этом состоит обычная наша борьба.

Но надо прежде всего понимать, зачем она. И если мы спросим человека, который, может быть, даже называет себя христианином, в чем он полагает хорошее качество своей жизни, к чему он стремится, он скажет, что, конечно, я не люблю наедаться, потому что от этого начинаются всякие болезни, разные неприятные явления, которые не любит никто. Но ведь приятная и вкусная еда – это такое хорошее занятие.

А блудная страсть связана с физиологической потребностью, на котором основывается  так называемое семейной счастье, — вся цивилизация стоит у нас на этом. А сребролюбие проявляется, как мы знаем, в том числе, в мыслях «а что там у меня будет в старости». Конечно, нет однозначных критериев, что недопустимо, а что допустимо, но монашеские правила в этом смысле суровые — если полагаться на Бога, то тогда уже, конечно, мало что допустимо даже из того, что с точки зрения церковных канонов допустимо.

И здесь есть одна особенность первой страсти – чревобесие или объядение. Совсем ничего не есть невозможно. Поэтому победа над этой страстью предполагает, что мы все равно какое-то количество необходимой еды употребляем, и не только количество, но и качество, потому что есть все время что-то одно почти ни один человек не может. Но вот все остальное можно из своей жизни убрать.

Конечно, это тоже требует труда, но монашеская жизнь состоит в этом, а значит и христианская жизнь тоже состоит в этом. Поучение аввы Серапиона обращено к тем, кто уже и так выбрал монашество, но в целом для христиан, конечно, нужно было бы сказать о смысле христианского брака.

Если не вдаваться в большие подробности, то главный смысл заключается даже не в чадородии, потому что в чадородии нет ничего специфически христианского – это нейтрально, как Иов относился к своим детям, — но если дети могут быть, то это надо употребить во благо. А какая же христианская цель? Она заключается в том, чтобы совсем освободиться от рабствования этой страсти.

Получается, что эти восемь страстей подобны семи народам, о которых говорит Моисей во Второзаконии, что их дома надо занять, захватить и жить там сынам Израилевым вместо тех, кто сейчас там живет. Почему народов семь, если страстей восемь? Потому что восьмой – это народ египетский, который не велено уничтожать, а надо просто от него уйти. И это страсть чревоугодия. А остальные семь страстей, которые надо уничтожить – это те народы, которые должны быть истреблены в земле обетованной.

Но здесь есть необходимость постепенности. Говорит Моисей: если вы их сразу все уничтожите, то земля станет необитаемой, придут дикие звери, и вам самим невозможно будет там жить. Поэтому войну с этими народами надо вести постепенно. Тоже самое касается и страстей. В этом смысле вспоминается Евангелие от Луки, притча о выметенной горнице.

В чем самое главное условие борьбы со страстями? Если мы хотим жить по-христиански, то мы вообще должны забыть о том, что в окружающей нас цивилизации считается добрым и хорошим, к чему стремятся вообще все люди вокруг нас. Они же не знают Бога – конечно, они будут стремиться к чему-то другому. А если мы верим в Бога, если мы Его каким-то образом знаем, то понятно, что у нас будут и другие цели.

И мы должны стремиться туда, куда стремились эти святые. А туда прийти невозможно, если не начать себя утеснять в самом элементарном – в еде. Конечно, надо сказать, что с едой надо поаккуратней, потому что мы знаем о существовании всяких психических заболеваний, и не только психических, но на почве неправильного потребления пищи.

Поэтому принимая рекомендации для среднего и здорового человека, надо применительно к самому себе делать какие-то поправки. Все эти поправки сводятся к одному – со стороны должна быть некая строгость по отношению к себе, не должно быть воли, нельзя позволять себе есть сколько хочешь.

Вот безбожники 1860-х годов говорили, что человек есть то, что он ест. Они были недалеки от того, что говорят наши святые отцы. Но, конечно, человек не только то, что он ест, но без регулирования количества и качества его еды невозможно с ним как-то работать. И путь не только к сердцу мужчины, но и к сердцу любого человека ведет через его желудок. Даже к женщинам это особо относится, потому что женщины страдают расстройствами пищевого поведения в десять раз чаще, чем мужчины. Но мужчины во столько же раз больше склонны к алкоголизму, и это тоже, своего рода, «расстройство пищевого поведения».

Поэтому надо начинать с простого, элементарного, не духовного. Ограничивать себя в том, что дает физические силы. Но не просто ограничивать, потому что семь бесов еще горших в места прежние придут, а заниматься и всем остальным.

Наконец, последнее, что придется мне хотя бы обозначить, если уж нет времени сказать об этом развернуто, — что нужно в каждый момент выбирать себе конкретную тактическую цель. Да, я вижу, что у меня очень много грехов, хронических грехов, греховных привычек, но если я сразу начну с ними бороться, или если я начну бороться только с одной, с самой главной и сильной, то можно предсказать результат – он будет плачевным, я впаду в еще худшее состояние, чем сейчас в отношении своих страстей.

Надо бороться  с чем-то одним, и до чего проще дотянуться. И вот так шаг за шагом, потихонечку, по кирпичику можно разобрать эту стену. Точнее говоря, ее пробить. Но надо именно выбирать: с чем я сейчас из всего этого многообразия  могу как-то активно побороться. С остальным я активно не борюсь,  я понимаю, что это плохо, я прошу Господа меня от этого избавить, вразумить.

И постепенно начинать бороться и с остальными страстями, думая, с  чем именно сейчас надо бороться. Не должно быть такого, чтобы у нас не было какой-то непонятной нашей страсти, с которой бы мы в данный момент нашей жизни не вели бы борьбу. Такая страсть должна быть у каждого в каждый момент его жизни.

Аминь.

епископ Григорий