Праздник святых, в земле Российской просиявших, был возобновлен на Поместном Соборе 1917-18 годов, и, как оказалось, стал могильным камнем поместной Российской Церкви. Тут нужно понимать различие: Церковь как Тело Христа – не уничтожима, но ее земные структуры вполне могут быть уничтожены. И вот, уже через десять лет, в стране победивших безбожников православие оказалось вне закона.

Разрешенными остались только те структуры, которые изначально создавались как инструменты уничтожения настоящей церкви: обновленцы и сергианцы – они аж до 1943-го года вели напряженную борьбу за симпатии вождя безбожников. Победил Сергий Страгородский – будущий первый «красный патриарх». Он показал лучший результат приспосабливаемости. Его структура и получила постоянную прописку в атеистическом государстве. Как и положено, при прописке состоялось наречение имени. Сталин назвал свое детище РПЦ МП. Под таким брендом эта структура существует и по сей день.

Главный вопрос, о который спотыкаются уже несколько поколений: почему православные не могли идти путем Сергия? Почему в стране советов настоящая церковь не могла быть легальной? Ведь в церковной истории всякое бывало. Церковь легально жила при разных властях, очень даже неправославных: при арабских халифах, Османских султанах, или монгольских ханах. Что, большевики такие уникальные? Да, они уникальные, но они не первые, при ком церкви нельзя было жить легально.

Есть закономерность. Все не православные власти делятся на две категории: одни лезут в душу, другие – не лезут. К тем, кто не лезет, применим принцип: «Богу – Богово, а кесарю – кесарево». То есть при таких властях церковь может быть легальной. Монголы, арабы и османы в душу не лезли. Они требовали от подданых дань и лояльность. И церковь всегда была готова к такой цене, потому что это – «кесарево».

А вот, к примеру, Римские императоры были не таковы. Точнее – некоторые из них. Они вдруг вспоминали, что они вообще-то боги, и у них есть свой культ, который по закону обязаны исполнять все граждане Империи. Закон – это святое для Рима, и если христиане не хотят, то они – преступники. Эти Императоры именно лезли в душу, в ту область, которая «Богова», а не «кесарева». И церковь тут же оказывалась в катакомбах.

Конечно, любые власти, и православные и не православные, всегда, с разной степенью успеха, пытались втянуть церковь в свои игры. Только игры бывают разные. И мы видим, до чего доигрался «красный патриарх» Сергий: и от мучеников отрекся, и все церковное управление подчинил ОГПУ, и устроил раскол запретами несогласных с ним епископов-исповедников, и радости и печали безбожников своими назвал. По шкале игр, это не танцы и не салочки, а свальный грех.

Говорят, что большевики идолам, дескать, кланяться не заставляли. Действительно, красные товарищи не требовали внешнего поклонения идолам, но легальной при них могла быть только полностью подчиненная и подконтрольная структура. Они требовали абсолютной власти в церкви: вплоть до назначения попа на каждый приход и учета каждого совершенного крещения. Представьте: священник крестит человека – и тут же докладывает об этом местному уполномоченному по делам религий. Это не поклонение идолам. Это хуже. Родил человека во Христе, и тут же предал его врагам Христа. Это грех Иуды.

Для настоящей церкви в России начался катакомбный период, который продолжается и по сей день. Это тяжелые времена, но это и времена новых святых. Их дало и Русское Зарубежье – самые известные, это митрополит Филарет (Вознесенский), и архиепископ-подвижник Иоанн Шанхайский.

Но гораздо больше имен святых мы знаем в земле Российской. Это множество новомучеников, как в епископском и священническом санах, так и монашествующих и мирян. Но еще больше тех, о ком мы не знаем. Число последователей катакомбной церкви России исчисляется не сотнями, и не тысячами, но десятками, а, возможно, и сотнями тысяч. И это не фантазии. В свое время к истинной церкви, которую тогда называли «Иосифлянами» – по имени митрополита Иосифа Петроградского, относилось около 2,5 тыс. приходов. А в то время приход – это не два человека, и не двадцать.

А ведь «Иосифляне» были не единственной катакомбной сетью: было еще множество всяких общин и просто людей с катакомбным статусом, о которых мы просто ничего не знаем. Многие приняли мученичество за веру, многие прошли через аресты и тюрьмы, а многие просто тайно жили и подвизались долгие годы в полной изоляции, в неизвестности для мира, без церковного общения с иерархами или священниками.

Я повторю историю, которую уже, конечно, рассказывал, моего личного слышания о катакомбной церкви. Летом 2012-го года, когда мы с вами уже готовились покинуть РПЦ, мне здесь, рядом с Мятлево, случилось освещать фундамент дачного домика у супружеской пары таких скромных москвичей-пенсионеров. Ничего примечательного.

После освящения завязался разговор, в процессе которого выяснилось, что дедушка в прошлом – военный переводчик, служил в разведке в советские времена. И вдруг он говорит: «а ведь меня учили вере монахини».

И выясняется, что он вырос в каком-то южном городе (кажется в Таганроге), где с ними жили его двоюродные бабушки-монашки. Обе отсидели по десять лет за веру. Жили без прописки и паспортов. Работали на дому – что-то шили и продавали через родню. В официальные храмы не ходили – говорили, что туда нельзя.

Но это не все. Оказывается, в городе было еще много таких-же. Они вместе купили домик на окраине, и ходили туда молиться. То есть, по сути, это был законспирированный катакомбный монастырь, о котором не знали ни власти, и не знают, наверняка, историки.

Но и это еще не все. Этому дедушке – тогда еще совсем мальчику, одна из монахинь говорила: «вот вырастешь, будешь в Иерусалиме, поклонись от нас Гробу Господню». Какой был шанс у мальчика-пионера сталинской поры оказаться в Иерусалиме? Это все равно, что на Луну слетать. Но когда он вырос и стал переводчиком, ему пришлось жить и работать на Ближнем Востоке. Вот так и сбылись предсказания.

А в довершении всей этой сногсшибательной истории, дедушка сказал: «А в Иерусалиме наш (т.е. советский – патриархийный) главный поп, был полковником, а монахини – связными, они передавали разведданные».

Для меня это не было новостью. Дело в том, что в период отсутствия дипломатических отношений СССР с Израилем, все функции разведки, которые обычно выполняют посольства, выполняла так называемая духовная Миссия в Иерусалиме. Это такое структурное подразделение РПЦ МП на Святой Земле. По сути, духовная Миссия стала разведцентром, и, естественно, патриархийные священники, которые туда назначались, были кадровыми разведчиками. Я это знал. Но одно дело знать, а другое дело – услышать от непосредственного участника событий.

Вот такие разные это церкви. Одна – подпольная, катакомбная, с исповедниками и тайным монастырем, с настоящими святыми – прозорливыми монахинями. А другая – попом-полковником и монашками-разведчицами. Честное слово – мне это не приснилось.

Конечно, эти катакомбники советских времен уже переселились на Небеса. Они ушли, но церковь осталась. В начале 90-х катакомбники успели передать эстафету следующему поколению. Это мы. Мы ничем не заплатили за этот великий дар – войти в церковь святых мучеников и исповедников. Мы не явили ни подвигов, ни добродетелей и смотримся очень печально. Но куда нас девать? К тому же, возможно, все еще впереди.